Вы, сударыня, в сопровождении Иосифа Прекрасного отправитесь в столицу "Красной стрелой" в ночь с понедельника на вторник, а супруги Тизенгауз, насколько мне известно, выезжают днем раньше, чтобы без спешки разложить янтарь по полочкам каких-то особых шкафов, позавчера доставленных из Парижа.
- Откуда вы все знаете?
- От Арика Добрынина, нашего обер-церемонимейстера. Итак, ждите сигнала Иосифа и собирайтесь в дорогу. До встречи в Москве!
- До встречи! - эхом отозвалась Лена. - Виктор Александрович, берегите себя!
Конца ее фразы Вороновский, наверное, не услышал, так как в трубке зазвучали сигналы отбоя.
Эта фраза была вовсе не данью вежливости - Лена всерьез беспокоилась о Вороновском, ввязавшемся во что-то слишком уж масштабное. Он звонил ей из-за границы почти каждый день, чаще всего по вечерам, когда, закончив многочасовые переговоры с деловыми партнерами, садился за руль и гнал машину по автобану, что ему страшно нравилось: нет ни выбоин, ни пешеходов, ни перекрестков, жмешь на педаль и несешься во тьме, обгоняя ветер. Позавчера он был в Люксембурге, вчера - в Берлине, сегодня - в Варшаве, спит, должно быть, урывками, по четыре-пять часов в сутки, питается кое-как, на ходу, а ведь он уже не молод. Что из того, что он закаленный и тренированный? Падают ничком, хватаясь за сердце, не только рыхлые толстяки... Тьфу-тьфу-тьфу! От досады Лена больно прикусила губу.
После Нового года она виделась с Вороновским всего дважды - в середине января, когда он на два дня приезжал в Ленинград, они с Крестовоздвиженскими вчетвером пообедали у Аршака Самсоновича в "Баку", и в начале февраля, когда он прилетел из Брюсселя в Ленинград на каких-то три с половиной часа, да и то лишь потому, что по погодным условиям Москву закрыли для полетов. В тот вечер она на такси примчалась в аэропорт Пулково, надеясь поговорить с ним с глазу на глаз, а Виктор Александрович зачем-то повел ее в битком набитый ресторан с назойливо-громкой музыкой и такой концентрацией табачного дыма, что впору топор вешать. Давясь от кашля, она ковыряла вилкой в тарелке, отвечала невпопад и, проводив Вороновского на посадку, вернулась домой в расстроенных чувствах. Так и вышло, что их разговор, начатый в библиотеке перед самым Новым годом, до сих пор остался неоконченным.
Не то чтобы Лена тревожилась из-за того, что Вороновский передумает, нет, для подозрений вообще не было повода. Напротив, те знаки внимания, которые он оказывал, подтверждали неизменность его намерений, однако она задавала себе один и тот же вопрос: почему Виктор Александрович не вырвется домой хотя бы на субботу и воскресенье, чтобы побыть с ней вдвоем? В конце концов, на первом месте должна же быть личная жизнь, а не какой-то там бизнес, сколько бы денег он ни приносил! Чем объяснить, что на протяжении двух месяцев он даже не пытался внести ясность в их странные, ни на что не похожие отношения?
Прошлой зимой, когда Лена фактически порвала с мужем и какое-то время соседствовала с ним под одной крышей, ее больше угнетала не перспектива безрадостного одиночества, а то ощущение томительной неопределенности, которое бесследно исчезло после переезда Сергея на Красную улицу. При ее характере самым трудным оказывался не выбор пути, а первый шаг на новой стезе. И теперь, с тревогой думая о том, что ее ждет впереди, Лена подсознательно хотела, чтобы Вороновский помог ей сделать первый шаг...
- Добрый день, Елена Георгиевна! - Вздрогнув от неожиданности, она испуганно обернулась и увидела смущенного Тизенгауза.
- Андрей Святославович!
- Вас не затруднит уделить мне пять минут?
- Нисколько.
- Елена Георгиевна, подскажите мне, где сейчас Виктор Александрович?
Задавая этот вопрос, Тизенгауз смотрел на блузку Лены, сколотую у ворота брошью-бабочкой.
- Подъезжает к Варшаве, - ответила она самым непринужденным тоном. - Он только что говорил со мной. А что? В понедельник он будет в Москве. Вы легко разыщете его через Добрынина.
- Боюсь, что будет поздно... - Тизенгауз замялся и запустил пальцы в седую шевелюру. - Елена Георгиевна, я очень дорожу вашим мнением. Не могли бы вы дать мне добрый совет?
- Если это в моих силах.
- Мариночка все уши прожужжала, что я напрасно дарю янтарь. На днях ей запало в голову, что в порядке компенсации Советский фонд культуры должен предоставить нам четырехкомнатную квартиру. Как она изволила выразиться - с паршивой овцы хоть шерсти клок. Мало того, не поставив меня в известность, она созвонилась с Аристархом Ивановичем, чтобы он оговорил это условие с их руководством. Представляете, в какой переплет я попал?
Лена кивнула.
- Само собой разумеется, просторная квартира нам бы не помешала. Лучшую из комнат я бы отвел под коллекции, но... Как это будет выглядеть с точки зрения этики?
- Андрей Святославович, от вас требуют заявление? - поинтересовалась Лена.
- Да нет, Арик берется решить этот вопрос без моего участия.
- Тогда что вас смущает?
- Елена Георгиевна, не знаю, как бы точнее выразиться... - Тизенгауз болезненно поморщился. - По моему разумению, акт дарения в принципе исключает компенсацию как таковую. Тем более когда машина уже запущена на полный ход. Фонд потратил энную сумму в валюте для изготовления демонстрационных шкафов, оповестил общественность, а теперь выясняется, что я... Кошмар какой-то!
- Андрей Святославович, вы, по-моему, зря огорчаетесь, - уверенно сказала Лена. - Если бы запоздалая инициатива исходила непосредственно от вас, то да, это был бы не вполне этичный поступок. Раз замысел принадлежит Марине, а Добрынин взял на себя переговоры, вам не в чем себя упрекать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229