Как и год назад, Варвара обожала сочетание черного и белого цветов — черное платье, белый летний пиджак. Как и год назад, для маникюра она выбирала убойный коричнево-бордовый итальянский лак. Словом...
Словом, она была и прежней, и совершенно иной. Неизменным оставался лишь этот тесный кабинетик с зарешеченным окном, эта раздолбанная машинка и этот сейф в углу, набитый уголовными делами.
Варвара Краснова была следователем Спас-Испольского ОВД. А с Катей они были подруги. Врут, что у женщин-следователей не бывает личной жизни. Варя Краснова развелась с мужем; у нее была дочка шести с половиной лет и белый, глухой как пробка кот Мурат. Все свободное время она посвящала спорту: когда от зарплаты что-то оставалось, покупала разовый абонемент в городской фитнесс-клуб на занятия шейпингом и аэробикой.
— Катька, да ты хоть бы позвонила, намекнула, я бы вчера шарлотку испекла! Или эти с творогом — ну, пышки, твои любимые! Ты чем добиралась? Автобусом? Ах, на машине... Везет вам, прессе Пререкаев! А ваши реплики здесь не нужны. Вы обдумали ответ на поставленный вам вопрос?
В кабинете находился еще и гражданин Пререкаев. Как и положено подследственному, сидел он на стуле, скучно, монотонно бурча что-то на вопросы следователя. Но когда появилась Катя, оживился, пытаясь вставить и свое слово в беседу. Катя прикинула: за что такой может париться? Пререкаеву было под пятьдесят — испитой замухрышка, однако от наколок чистый.
Краснова попросила его подождать за дверью.
— Вор? Душегуб? Или, сохрани боже, фальшивомонетчик? — спросила Катя.
— Кухонный воин. Нанесение побоев. Дело частного обвинения. — Варя кивнула на тоненькое дело. — Раз в три месяца жена пишет на него жалобы: бьет, пьет. Потом на очной ставке все, как партизанка, отрицает. Выгораживает его — муж какой-никакой. Идут на мировую. Гром фанфар, слезы умиления. Мы дело прекращаем, выставляем карточку. А потом все по новой. Надоел он мне. Так бы и удавила своими руками, — она плотоядно пошевелила наманикюренными пальчиками.
— Гони его, а? — Катя опустилась на стул. — Гони его с глаз, золотце мое.
— Сейчас, только показания прочтет и протокол подпишет.
И через пять минут Пререкаева изгнали.
— Ну, рассказывай, — Краснова была рада подруге. — Надолго к нам? Ну, сегодня точно не уедешь. После работы ко мне, ты ж на новоселье у меня не была!
После развода Краснова долгое время жила на казенной, принадлежавшей отделу квартире. А фактически — в коммуналке, где было чрезвычайно шумно и беспокойно от испокон веков обитавших там холостых представителей ГАИ и уголовного розыска. Потом ей дали квартирку — однокомнатную, на первом этаже. Окна — в заросший жасмином и бузиной двор.
С приятельницей Катя темнить не стала. Услышав про пропавших без вести, Краснова задумалась.
— А какой материал ты хочешь по ним найти? Дело-то не раскрыто. Причем и уверенности ни у кого нет, что это что-то криминальное. Скорее всего заблудились эти несчастные в наших провалах. Такое и раньше бывало. Впрочем, тебе с Рубиком Керояном надо потолковать. Он тогда первый на место выезжал и в каменоломни в составе поисковой группы спускался. — Краснова двинулась к двери. — В розыск звонить бесполезно, они, когда с задержанным беседуют, просто трубку не берут. Я сейчас к ним сама спущусь, Керояна тебе приведу. А ты сиди, отдыхай. Потом чай будем пить.
Катя осталась в кабинете одна. Подошла к окну. Из него был виден двор отдела. Она обратила внимание на огромный темно-зеленый джип. Катя в иномарках разбиралась скверно, но тут и без специальных познаний было ясно: роскошная, новая и очень дорогая машина.
Возле нее она увидела невысокого коренастого мужчину в черном костюме и черном галстуке. Он беседовал с сотрудником милиции в форме. Катя вспомнила: в отдел должен был приехать адвокат какого-то Луконенко. Надо же, какое у адвоката роскошное авто.
В машине вроде бы сидели еще люди, но Катя их не разглядела. Тоже адвокаты, решила она. Да, если стрелка из бара защищают такие персоны, то чему удивляться, что районный суд выпускает их по первой же жалобе?
Мужчина в черном костюме попрощался с сотрудником милиции. Они говорили... Кате показалось, милиционер (это был, видимо, помощник дежурного) то ли объяснял что-то своему собеседнику, то ли успокаивал его. Мужчина сел за руль джипа. И Катя подумала: нет, все-таки эта роскошная машина чем-то неуловимо похожа на катафалк.
Глава 2
ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
От Спас-Испольского уголовного розыска в лице старшего оперуполномоченного Рубена Керояна она узнала лишь имена и фамилии пропавших да крайне скупую информацию о том, как же местной милиции стало известно о происшествии.
Кероян был мрачным, неразговорчивым молодым человеком. И вопреки своему южному темпераменту классическим меланхоликом. Впоследствии Варвара Краснова, сплетничая по-женски, поведала Кате, что причина крайне минорного настроения опера в то утро крылась в окончательном разрыве с «его девушкой», секретаршей ОВИРа, которая как раз накануне подала заявление в ЗАГС с лучшим другом Керояна, тоже сотрудником местного розыска. В результате внутри крохотного боевого подразделения сложилась крайне нервная и взрывоопасная обстановка. Сердечная рана Керояна обильно кровоточила, и он всем своим видом показывал, что сейчас (сейчас!) ему совсем не до расспросов какой-то любопытной корреспондентки из пресс-центра главка.
Катя же в пику ему проявила редкую черствость и упорство. Впрочем, фамилии пропавших она и так знала — из сводки. И они ей пока ровным счетом ничего не говорили.
Милиция разыскивала неких Марию Коровину, Веру Островских и Андрея Славина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16