Их не устраивает роль последователей, как категорию два. В них нет стремления достигнуть каких-то высот в науке, спорте, политике. И это внутреннее стремление, свойственное категории один, в третьей перерождается в ненависть, в смертельную ненависть к представителям первой категории. Они чувствуют, что должны уничтожить категорию один, чтобы захватить власть над второй.
- А при чем тут Урек?
- Все сказанное имеет к нему самое прямое отношение, - возбужденно продолжал доктор Кох. - Где-то глубоко внутри он знает, может быть, даже не сознавая этого, что в один прекрасный день дружки покинут его, найдут работу, уйдут в армию и таким образом вольются в категорию два, к которой принадлежит большинство человечества. А ведет это большинство категория один. Видите ли, представители этой категории, как правило, не совершают преступлений, потому что они слишком заняты более серьезными делами. Категория два - к ней, кстати, относятся и полицейские, - она повинуется начальнику, мэру, президенту, закону, в конце концов. Преступники выходят из категории три. Их обуревает жажда уничтожения.
Доктор Кох встал и прошелся по палате.
- Они не выносят общества, которое позволяет категории один уничтожать их просто своим существованием. Вы - враг!
- Кажется, я понимаю, - сказал Эд. - Если все это правда.
- Вы бросили Уреку вызов, поставив крепкий замок, и, что самое главное, выступив с фокусами, вы продемонстрировали, что владеете особым даром, природу которого он не может осознать. Тем самым вы представляете для него опасность. Поэтому он должен избавиться от вас.
- Как жестоко вы обошлись с человечеством, - воскликнула Лайла.
- Возможно, жестоко. А может, объективно. Легко принимать красоту жизни. Куда труднее понять ее грязь. Мне пора идти, - он взглянул на Эда. В вашем случае соперничество первой и третьей категорий проявилось в наиболее чистом виде. Когда что-то подобное происходит со взрослыми, дело осложняется многими факторами, так как представители этих категорий могут работать в одной фирме, любить одну женщину, быть политическими противниками. Что, по-вашему, произойдет теперь с Уреком? Эд задумался.
- Я полагаю, это решит судья.
Доктор Кох шумно выдохнул.
- К сожалению, это не так. Закон не властен над категорией три. Он не может их наказать, не может удержать от совершения преступлений. Даже в тюрьме они находят представителей первой категории и нападают на них. Общество еще не научилось жить с ними в мире.
Доктор Кох замолчал, погруженный в свои мысли. Эд хотел что-то прошептать на ухо Лайле, но та остановила его, приложив палец к губам.
- Возможно, мне разрешат поговорить с Уреком, - продолжал доктор. Может быть, до суда, если нет, то после него. Вы не будете возражать, если после этой встречи я снова загляну к вам?
Эд ответил не сразу.
- Я вижу, вы колеблетесь. Я понимаю, что моя просьба не слишком приятна для вас.
- Мне не хочется становиться действующим персонажем в вашей статье.
- Если я напишу статью, то лишь для медицинского журнала, и я обещаю не упоминать настоящих имен.
- Люди догадаются, о ком идет речь.
- Да, такая возможность всегда существует.
- Для вас это важно?
- Да.
- Очень?
- Да, очень.
- Хорошо, - кивнул Эд. - Приходите в любое время.
Кох довольно улыбнулся.
- Мне пришла в голову одна мысль. Ваша приятельница...
- Лайла, - подсказала Лайла.
- Она напоминает мне мою Марту. Разумеется, в молодости. Моя жена, Марта, относилась к категории один. Трудная ноша для женщины. Особенно если она не работает. И замужем за представителем второй категории, вроде меня.
- Откровенно говоря, мне бы хотелось, чтобы школьные учителя хоть чем-то походили на вас, - ответила Лайла.
- Вы очень добры, совсем как европейская женщина.
- Видите, вы вновь вводите категории.
- Достаточно, - вздохнул Кох. - Вижу, что я тут третий лишний. - Он пожал руку Эду, поклонился Лайле и вышел из палаты.
14.
Камера в полицейском участке казалась огромной для одного арестованного. Урек смог заснуть лишь под утро. Сквозь решетку он видел большие часы с медленно движущимися стрелками на противоположной стене. Их вид раздражал Урека, потому что кроме часов ему оставалось смотреть лишь на гладкие однотонные стены и железные прутья, отделявшие его от внешнего мира. Вновь открыв глаза, он увидел, что прошло лишь пятнадцать минут, то есть он не спал, а дремал. В шесть утра он отказался от завтрака. Теперь время приближалось к десяти, и он проголодался. Где же Томасси, как говорил его отец, большая шишка в этом чертовом городишке?
Урек забарабанил ботинком по прутьям решетки. Прошло минут десять, прежде чем появился кто-то из полицейских.
- Надень ботинок, - процедил полицейский.
Урек взглянул на него и обулся.
- Хороший мальчик, - хмыкнул полицейский.
- Я не получил завтрака.
- Одну минуту.
Полицейский поднялся наверх и вскоре вернулся.
- Ты же отказался от завтрака.
- Я хотел спать.
- Тут не отель. Ты должен есть, когда тебя кормят.
- Не могли бы вы принести хотя бы чашечку кофе? Пожалуйста, а? - Урек едва заставил себя выговорить последнее слово.
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
Через пару минут полицейский принес кофе.
- А сливки и сахар?
- Пей то, что дают.
Урек, сгорбившись, сидел на скамье, уставившись в бумажный стаканчик с черным кофе, в который он привык добавлять молоко и три ложки сахара. Впервые он понял, что тюрьма означает ограничение. Еще через час от скуки он мог бы карабкаться по стенам.
Томасси он уже ненавидел. Он охрип от крика, прежде чем к нему спустился сержант.
- Чего ты орешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44