– Зачем? – спросил кто-то.
– Ну… так. Посмотреть, – сказал Валька.
– Чудак! – усмехнулся Сандро. – Прятался-то зачем? Ну, шёл бы и шёл. С нами.
Валька промолчал. Но все смотрели на него выжидающе.
– Я же не знал, – глядя в песок, сказал Валька. – У вас же своё дело. А я кто…
– А кто ты? – спросила длинноногая девчонка и наклонила голову.
– Кто… Никто. Даже не пионер…
– А почему? – спросил Сандро. – Не дорос, что ли?
– Дорос. Я болел, когда всех принимали.
– А потом?
– Что? – не понял Валька.
– Разве потом не могли принять?
– Не знаю… Никто не говорил.
– А ты сам? – спросил Сандро. Он смотрел на Вальку почти равнодушно. Однако за этим равнодушием скрывался какой– то цепкий интерес.
Валька его чувствовал, но не понимал. Это ещё больше смущало его.
– Сам? Не знаю… – неловко сказал он.
– Что ты не знаешь? – с неожиданной досадой бросил Сандро. – Не знаю, не знаю!.. Откуда вы такие берётесь, незнающие?..
Валька поднял глаза.
– Я думал, так нельзя, – сказал он. – Разве можно просить об этом самому?
– А-а… – протянул Сандро.
Валька смотрел на него и чего– то ждал.
– Ясное дело, – сказал Сандро. – А может быть, тебя в лагере принять в пионеры?.. Чтобы ты ходил, не прячась за кустами.
– В лагере? А можно?
– А чего ж… Если отряд решит, то, наверное, можно…
– А вы? – тихо произнёс Валька.
– Что – мы?
– Вы, отряд… – не то спросил, не то просто сказал Валька. И снова опустил голову. Он понял, что краснеет, как девчонка. Ведь проснувшаяся в нём надежда была просто смешной.
Сандро молчал. Барабанщики тоже молчали.
– Ну, знаешь… – сказал Сандро немного растерянно. – Нельзя же так сразу.
– Да я понимаю, – прошептал Валька.
– Нельзя так, – уже уверенней повторил Сандро. – Мы же всего пять дней в лагере. – И добавил уже с усмешкой: – Откуда мы знаем, что за человек Валька Бегунов!
– Да, – сказала длинноногая девчонка и склонила набок голову. – Действительно. Какой ты человек?
Валька пожал плечами.
– Обыкновенный человек, – вдруг сказал Генка Соловьёв. – Как все. Мы с ним в одной палате, кровати рядом. Он мне сатурновскую батарейку для фонарика дал.
– Подумаешь, батарейку дал! – сказала девчонка.
– А ещё в тетрадке что– то всё время рисует, – серьёзно добавил Соловьёв.
– Не в тетрадке, а в альбоме, – хмуро поправил Валька. – И не всё время.
– Ну в альбоме, – согласился Генка. – Я один раз хотел посмотреть, а он как двинет подушкой…
Валька глянул на него исподлобья.
– Сам же под руку полез.
– Ага, – сказал Генка.
Длинноногая девчонка прищурилась и потребовала:
– Пусть расскажет биографию.
Это была, конечно, шутка. Но никто, совсем никто почему– то не засмеялся. Все стояли и молчали, будто это было всерьёз.
– Ребята, – сказал Валька, – ну, я… в пятый класс перешёл. Вот…
– Маму и папу слушаешь? – с тонкой улыбкой спросила девчонка и опять наклонила голову.
Сандро быстро обернулся.
– Катерина, – ласково сказал он, – я понял теперь, почему Бревнов бил тебя барабаном.
Потом снова посмотрел на Вальку.
Может быть, он что– то решал?
Может быть, он думал: будет ли плохой человек подниматься до зари, чтобы взглянуть, как барабанщики встречают солнце?
– Сандро, – позвал кто– то за спиной у Вальки. – Мы ведь правда отряд…
– Джаз-оркестр, а не отряд, – сказал Сандро. – Даже сомкнутым строем стоять не умеете.
Тогда все заговорили разом. Об одном и том же:
– Кому он нужен, этот сомкнутый строй!
– В нём локтями не двинешь!
– А ты сам-то его любил, когда был барабанщиком?
– Мы кто? Гвардейцы её величества? При этом неожиданном и непонятном споре они забыли о Вальке и кольцом обступили Сандро.
И вдруг замолчали. Разом. Словно встревоженные чем-то.
Валька услыхал в кустах пёструю разноголосицу птиц.
Барабанщики поворачивались к Вальке. Он стоял на том же месте, мокрый, исцарапанный, с раскисшими тапочками в опущенных руках. Капли падали с тапочек и оставляли на твёрдом песке следы, похожие на крошечные лунные кратеры.
– Однако… – проговорил Сандро.
Валька резко поднял голову. «Я пойду», – хотел сказать он.
Они стояли широким полукольцом – барабанщики-сигналисты, барабанщики отрядов, барабанщики знаменосной группы. Самый маленький, с эмалевой звёздочкой на рубашке, смотрел на Вальку широченными серыми глазами.
– Три человека пусть займутся костром, – сказал Сандро. И негромко спросил у Вальки: – Обещание знаешь?
Валька вздрогнул, вытянулся. Проглотил комок и кивнул.
В половине девятого лагерь выстроился на утреннюю линейку. Председатель совета дружины – неторопливый очкастый Серёга Лавров – остановился перед старшей вожатой.
– Отряды к подъёму флага готовы. Настроение бодрое, – сообщил он. – Происшествий нет. На рассвете сводный отряд барабанщиков принял в пионеры Вальку Бегунова. Рапорт сдан.
Вожатая смотрела на него удивлённо и вопросительно, готовясь что-то сказать. Но Лавров, невозмутимо блестя очками, уже опустил поднятую для салюта руку.
– Не Вальку, а Валю, – сказала вожатая. – Рапорт принят. Вольно.

Рассвет. Андрюшка
Валька проснулся от боли. Во сне он прижал щекой палец и стянул с него бинт.
Боль была не такая, как вчера. Она теперь не жгла, а словно разъедала. Валька осторожно коснулся пальца подбородком. Почувствовал влажный лоскуток лопнувшей кожи и поморщился. Он торопливо нащупал на подушке трубочку бинта и, чуть дыша, протолкнул в неё палец. Боль стала успокаиваться, но ещё давала себя знать мягкими затихающими толчками.
Валька передохнул и повернулся на спину.
Окна были тёмными.
1 2 3 4 5