Может, ветер проснулся, а может.
Генка снял с плеча и взял на руку винтовку. Пять патронов в магазине,
будто пять пальцев ладони, сжатой для салюта. Стоит передернуть зат-
вор, и. Пусть сунутся! Генка не вздрогнет, не отступит даже полшага.
Потому что он отвечает за лагерь, за товарищей, за знамя.
Но пока всё спокойно. И ветер опять затих. Даже комары угомони-
лись. Тихо, тепло. И сильно пахнут листья и травы. Так же, как в то
лето, год назад.
Генке вспомнился июльский вечер...

2
Травы пахли соками, росой и медом. Солнце ушло за березняк на том
конце луга. Генка нехотя поднялся с пенька, сунул за пояс книжку, взял
с земли кнут. Он устал сегодня, бегая за коровами, и лишь под вечер,
когда стадо притомилось, посидел немного с книжкой. А теперь вот пора
гнать коров в деревню.
Пасти стадо - непривычное занятие для городского мальчишки. Рога-
тая скотина не очень-то его слушается. Ну какой пастух из паренька,
которому недавно лишь двенадцать стукнуло? Только Генка не жалуется.
Быть пастухом лучше, чем батрачить за одни харчи у свихнувшегося от
жадности "хозяина" Петра Макарыча Малопудова.
К Малопудову Генку устроил дядя Федор, знакомый отца. Когда отец
помер, мамка работать пошла, а дядя Федор её уговаривал:
- Отдай мальчонку в деревню, у меня там свояк есть, крепкий хозя-
ин. Будет Генка под присмотром, делом займётся. Глядишь, к осени мешок
муки заработает.
У матери, кроме Генки, маленькие Лидка да Борис. Попробуй прокор-
ми. Время-то тяжёлое. Поглядела мать на Генку, вздохнула, спросила:
- Ты сам-то, Гена, как думаешь?
- А чего. - сказал Генка. - Если мешок муки, то конечно.
Свояк дяди Федора и впрямь был "крепкий хозяин". Проще говоря,
кулак. Генка с утра до темноты ни минуты отдыха не знал: чистил конюш-
ню, корм задавал скотине, навоз вывозил. Свиньям завидовал, потому что
те могли спать сколько хочется.
А когда, совсем измочаленный. Генка валился на лавку, костистая
рука Малопудова вцеплялась в его плечо.
- Подымайся, ты. Табак за тебя Николай-угодник рубить будет?
Ух как ненавидел Генка его заросшее лицо и гусиные глазки!
Глотая слезы, поднимался он и рубил в деревянном корыте сухие
листья самосада. Запах его он до сих пор не выносит. Маленькие окна
избы казались красными от позднего летнего заката. В одном из окон
чернел ненавистный силуэт хозяина. Генка встряхивал сонной головой и
зубы стискивал от злости. Но ведь никому не скажешь про свои обиды,
помощи ни у кого не попросишь.
Один раз Генка, разозлившись, так трахнул в корыте железной сеч-
кой, что корыто треснуло.
- Это что ж?! - заголосил Петр Макарыч. - Кормишь его, прорву,
жрёт, как лошадь, да ещё добро в щепки переводит!
Замахнулся было, да Генка тоже не промах: отскочил к стене, сечку
сжал покрепче, стерпеть не захотел.
- Какое это добро! Насквозь уж прорублено.
Малопудов поостыл. Корыто и в самом деле старое. А мальчишку тро-
гать - себе дороже обойдётся. Вон как глазами-то зыркает: чисто волчо-
нок. К тому же и соседи, чтоб им провалиться, всё больше говорят, что
заездил парнишку.
И партейный этот, Завьялов, нехорошо на него, на Малопудова, пог-
лядывает.
- На вышку полезай да новое корыто найди, - проворчал Петр Мака-
рыч. - Там, за вениками, лежит. Лампу возьми. Да не запали там чего.
Вышка - это по-деревенски значит чердак. Взял Генка керосиновую
лампу с пузатым стеклом, забрался по приставной лестнице в пыльную
темноту чердака. Пахло сухой землей и берёзовыми листьями. Веники,
подвешенные к стропилам, словно скребучие лапы, хватали за лицо. Генка
долго не мог найти корыто. Потом отыскал его в углу за старым сунду-
ком, окованным ржавыми полосками.
Сундук был старинный, могучий. Интересный. Уж не золото ли прячет
в нем Петр Макарыч? Генка поднатужился, поднял крышку. Была в сундуке
всякая рухлядь: гнилые голенища от сапог, драный шёлковый абажур, мя-
тый самовар без крана. А ещё была книжка - разлохмаченная, без коро-
чек. И на первой странице картинка: мальчишка в широкополой шляпе,
верхом на тонконогом коне, перепоясанный патронташами, поднял к губам
сигнальную трубу. А издалека мчатся по степи лихие всадники.
Через неделю Семен Завьялов. тот, что из Красной Армии пришёл ра-
неный. Генку окликнул через изгородь и сказал:
- Мы тут с народом порешили, что нечего тебе на Малопудова спину
гнуть. Определим тебя в пастухи. Мужиков у нас мало, на это дело с
охотой никто не идёт, а тебе в самый раз, если постараешься. Скотины у
нас немного, управишься. До осени походишь за стадом, муки заработаешь
- и домой. Чего тебе в деревне делать? Ты человек городской, рабочий.
А пока у меня поживёшь.
С тех пор и ходит Генка в пастухах. Кнут на плече, а за поясом
книжка. Та, что на чердаке нашлась. Чуть свободная минута выпадет.
Генка сразу нос в книгу. Написано там о далёкой стране Трансвааль, где
народ дрался за свою свободу против англичан. Страна далёкая, афри-
канская, а дела понятные: вся Россия тоже воюет за свободу, против бо-
гатеев, таких, как Малопудов. Да и против этих самых англичан тоже,
которые до чужого каравая большие охотники. Семён Завьялов с ними вое-
вал, рассказывал.
Генка уже два раза перечитал книжку, где говорилось про мальчишек
из Трансвааля, которые с англичанами дрались. И очень ему нравится
картинка на первом листе: всадник-трубач.
Вот бы Генке такую трубу!
Он так замечтался, что даже кулак к губам поднёс.
1 2 3 4 5 6