- Еще? Ты хочешь?
Максим кивнул и зажмурился. И представил, как ветер качает ро-
машки на краю летного поля. И какие пушистые белые облака бывают над
аэродромом, когда раннее утро... Он так это здорово представил, что
пропустил начало.
- Ой, простите. Можно снова?
И опять пошло вступление:
Над травами,
которые
Качает ветер ласковый,
Над кашкой и ромашками
Растет веселый гром...
Это просыпаются разноцветные спортивные самолеты. Летчики прок-
ручивают моторы. А на краю аэродрома собираются мальчишки - те, кто
очень хочет в небо. Те, кто часто летает во сне.
Максиму почти каждую ночь снится, что он летает...
Он кончил петь и опять испугался. Не получилось?
Анатолий Федорович улыбался. Он посмотрел на Алевтину Эдуардовну
и сказал:
- Э?
Посмотрел на Максима и сказал:
- Э! И показал большой палец, хотя это, наверно, было непедаго-
гично.

Конечно, голос у Алика гораздо лучше, чем у Максима, тут и спо-
рить смешно. И умения у него больше. И фамилия Тигрицкий для солиста
годится больше, чем Рыбкин. Но полет есть полет, если даже он не на
самом деле, а в песне. Что поделаешь, если Алик весит килограммов
пятьдесят, а Максим в два раза меньше!
И наверное, не только в этом дело. Максиму кажется, что Алику
все равно, какую песню петь. Он про макароны и про летчиков поет
одинаково. Наверно, Алику никогда не снится по ночам, что он летает.
Недаром Алик совсем равнодушно отнесся к новой форме с серебряными
крылышками на пилотке.
А форма что надо! Младшему хору завидовали даже старшие ребята.
Конечно, не те большущие парни, которые поют басами, а кто перешел в
большой хор недавно. Завидовали, хотя получили голубые костюмы с
модными пиджаками и расклешенными брюками. Еще бы! Таких пилоток им
не дали.
Но конечно, одна пилотка, без формы, выглядит не так хорошо. А
мама этого не понимает.
- Надень хотя бы легкую курточку.
Братец Андрей глянул ехидно и выжидательно. Сейчас скажет: "Ну
что ты, мама! Какая курточка? Надо, чтобы все блестело. Представля-
ешь, идет наш артист по городу, а прохожие оглядываются: ах, не из
тех ли это мальчиков, которые только что выступали по телевизору?
Ах, не он ли пел самую главную песню? Подумайте, какой молодец!"
И самое ужасное, что он будет прав. Потому что есть у Андрея
скверная способность: он видит младшего брата насквозь.
- Ну что ты, мама! - начал Андрей, и Максим съежился в душе. -
Какая курточка... На улице уже сплошное лето. Пускай закаляется.
Нет, временами брат бывает вполне порядочным человеком. Мама
сказала, что все это скоро кончится ее гибелью, и велела Максиму
убираться.
- И не опаздывай к обеду. Пусть хоть в субботу семья пообедает
вся вместе, по-человечески.
- Мам, ну как "не опаздывай"! Концерт кончится в час, а в школу
- к половине второго. Мне только-только добежать.
- Здрасте, моя радость! Почему же ты пошел без портфеля?
- А у нас не будет уроков. Будет экскурсия в парк.
- Представляю, как ты отделаешь в парке свой мундир... Не забудь
пообедать в буфете.
- Ага... Ой, а деньги?
- Растяпа. Забыл?
- Да не забыл. Просто вчера кончились. Больше нет.
- Нет мелочи? А карманы звенят!
Мама отправилась в комнату и вернулась с Максимкиными школьными
штанами и курткой. Тряхнула. Послышалось бряканье.
- Это же не деньги, - торопливо сказал Максим. - Это так... Я
вытащить не успел.
И он поскорее начал вынимать из карманов то, что звякало: две
гайки, связанные веревочкой, желтый латунный ключ, фотокассету без
крышки, старинный пятак и сломанную запонку.
- У всех дети как дети, а у меня Плюшкин, - печально сообщила
мама.- Убирай немедленно свои сокровища.
- Уберу, уберу.
Рядом с полкой для обуви стоял картонный ящик. Там по отделениям
были разложены у Максима всякие вещи, из-за которых мама называла
Максима Плюшкиным.
Вообще-то Плюшкин - это жадина-помещик из книжки "Мертвые души",
которую Максим не читал, только по телевизору видел такую пьесу. Бы-
ло не очень интересно, однако он специально смотрел, чтобы выяснить,
похож ли на Плюшкина.
Нет, Максим - не Плюшкин. Тот был сумасшедший скупердяй, а Мак-
сим просто жалеет брошенные вещи.
Вот, скажем, совсем небольшая вещь: значок с буквой "Д" и фут-
больным мячом - "Динамо". Кто-то старался, делал его, а потом он,
наверно, висел на груди у болельщика. А затем - раз! - оказался на
тротуаре: булавка отвалилась. Думаете, не обидно? Кто бы его пожа-
лел, если не Максим? А булавку еще можно приделать, и значок приго-
дится кому-нибудь.
Или вот: граненая пробка от графина. Конечно, графин для нее
сразу не подберешь, но можно пробку привязать и вертеть. И смотреть
сквозь нее. Все вокруг делается расплывчатым, танцующим, а от стек-
лянных граней разлетаются, как бабочки, разноцветные пятнышки.
Плюшкин никому ничего не давал, а Максиму не жалко. Если вам
что-то надо-пожалуйста! И эту пробку, и значок, и подшипник, и коле-
са от игрушечного грузовичка, и голубую пепельницу с трещиной, и
пластмассового солдатика, и мотки проволоки... Лишь бы для пользы.
Лишь бы все были довольны: и вещи, и люди.
- Оставь в покое свой утиль и слушай меня,- сказала мама. - Мел-
ких денег у меня нет. Возьми пять рублей и не вздумай потерять сда-
чу.
- Когда я терял?- слегка обиделся Максим.
- Хорошо, хоть этого за тобой не водится. Но кто знает... Куда
ты их положишь?
На форме был только один карманчик - нагрудный. Плоский и тес-
ный.
1 2 3 4 5 6 7