Прапорщик Киселева Наталия является начальником БП-130, то есть коммутатора. Несколько лет назад мы с ней были однополчанками, пока я не подалась на вольные хлеба, в журналистику.
С милой улыбкой Наташка шагнула по трапу, сразу несколько рук подхватили ее, и никто не посмел вякнуть, даже генерал. Она обрадовалась мне, я обрадовалась ей, нам было о чем поболтать, а это большое дело. Комполка, командовавший еще в мою бытность, ушел на пенсию, теперь ждут нового.
- По-моему, дождались, - кивнула я в сторону Шкарубо.
Наташка пристально, чуть сощурив глаза, посмотрела на него, прочла взглядом ботинки, китель, лицо, обветренное, грубой лепки, и добавила скептически:
- Боже, куда только смотрит управление? Никакого эстетического удовольствия.
Бог с ней, с эстетикой, мужик и не обязан блистать красотой. Напротив, красота зачастую мешает, особенно мужчине, плюсующему от своей внешности, она как стопор в его жизни, способствуют движению как раз комплексы. Взять хотя бы Наполеона, Байрона, Сократа... Стали б они тем, кем стали, если бы были безмятежно довольны собой, если бы не горели желанием доказать всем и себе, что наделены главным достоинством мужчины - мозгами? Судя по первым репликам, у Шкарубо они военного образца.
Тогда-то капдва и сказал:
- Ничего, зимой не холодно.
Это Маша наклонилась к отцу и громко, так что все хмыкнули, зашептала:
- Папа, смотри, какая шикарная девка! Тебе нравятся ее волосы?
Вот такое утилитарное отношение к красоте у капитана второго ранга. Наташа даже не захотела взглянуть на этого нахала, а ведь могла не то что взглядом огреть, но и рукой двинуть. Рука у нее, несмотря на ангельскую внешность, тяжелая, взмах одной левой довел Наташку до Севера. Еще в школе влюбилась в одноклассника, не стоит и говорить, что парень потерял голову от любви такой принцессы. Вместе они поступали в институт связи, но с разными результатами: Наташа поступила, парень же - мимо кассы, пришлось идти в армию. Служил где-то недалеко, в соседней области. Приехала Наташка к нему на присягу, возлюбленный в истерике бьется.
- Да знаю я, этот бородатый специально меня завалил, чтобы тебя, чтобы ты, чтобы вы...
Чем уж так ему насолил этот математик из приемной комиссии? Наташка возьми да и брось институт, и к командиру части. Только бесчувственный чурбан мог остаться безучастным к этой шекспировской страсти, командир - не смог, взял Наташку на коммутатор.
Но красота - она и в армии красота, даже когда на тебе сиротское форменное платье с погонами сержанта, желающих вкусить молодого тела - хоть отбавляй. Парень совсем Наташку извел, что ни день, то скандал, в каждом столбе соперника видел. Дурак дураком, выбрал бы себе невесту косую, хромую, горбатую, чтобы еще говорила через пень колоду - и нет ревности. А как до дела дошло, когда можно было себя во весь рост показать - сник наш герой. На ночное дежурство на объект к Наташке ввалился комендант гарнизона, от одного запаха можно было захмелеть. Наташка в гарнитуре с микрофоном абонентам отвечает, а комендант багровой рукой мясника ее молодое колено оглаживает. Она и врезала ему. Жирная комендантская туша свалилась на пол, подмяв под себя аппаратуру. Кровищи было море. Криков тоже, весь узел связи сбежался. Только жених так и не распахнул дверь соседнего объекта.
Комендант ходил после этого как Щорс, с перевязанной головой, но вряд ли чувствовал себя героем, хоть и пострадал на гражданке. Командование в своем желании услать Наташку от греха подальше преуспело: командировали дальше некуда - на Север. Или она сама сбежала от позора. С тех пор Наташа относится к мужчинам никак.
- Мое сердце потухло, - говорит она, но ухаживания принимает, надеется на встречу с Прометеем, способным разжечь огонь любви. Пока же клюет ухажерам печень. Я устала удивляться: даже одной, самой невинной реплики из ее уст достаточно, чтобы выжечь вокруг себя безжизненную пустыню и навсегда остаться старой девой. Наташке же все прощается. Причем не она просит прощения, а у нее. Вывод: у каждого своя мера дозволенного.
Внизу расстилаются пожелтевшие сопки, тень от нашего вертолета скользит по ним. Справа еще маячит авиационный гарнизон, и где-то там - Лелик; прямо по курсу, уже в зоне видимости, синяя гладь моря, корабли и подводные лодки у пирса, чуть поодаль - казармы, дома. Это Заозерск. В принципе я могу описать всю карту местности, даже не глядя вниз: за пять лет службы в дивизии подводных кораблей, в состав которой входил и наш полк связи, изучила все подробности здешнего пейзажа наизусть. По головокружительно извилистой дороге, петляющей меж сопок и валунов, заросших мхом, час, а то и больше пути, а так уже через пятнадцать минут вертолет пойдет на посадку.
Утомившись созерцанием виданного-перевиданного, генерал во весь свой генеральский бас спросил:
- Братцы, хотите анекдот?
Наверное, вспомнил, что мы пока в одной связке.
Братцы хотели, о чем известили генерала дружными кивками.
- Встретились осел и прапорщик, - начал генерал. - Осел спрашивает у прапорщика: "Ты кто?" Прапорщик огляделся - никого и говорит: "Офицер". Осел ему в ответ: "Тогда я - лошадь".
Вот такой анекдот - дискриминационный, кастовый, отделяющий зерна от плевел, а офицеров от прапорщиков. Еще бы повторил пошлость, расхожую в войсках: "Прапорщик - это диагноз". Я посмотрела на Наталию: никаких внешних проявлений этого страшного диагноза пока нет, надеюсь, у меня тоже.
Мне, например, как бывшему прапорщику, обидно. Обидно, и смех распирает, к горлу подкатил и душит - умеет генерал анекдоты травить, не откажешь, акценты расставляет, как завещал Станиславский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77