Я завтра же созвонюсь с ним — узнаю, как у него со временем. Да, только вот один момент — ему около семидесяти, он человек старой закалки, из последних романтиков. Очень щепетилен. Поэтому мы не должны посвящать его в наши дела. Надо придумать какую-то легенду. Как вы полагаете?
— Я думаю, можно особо и не мудрить. Просто у вас есть приятельница, воспылавшая страстью к садоводству, но она очень занятой человек и не имеет возможности пройти длительное обучение. Ей удастся выкроить лишь несколько дней. Поэтому нужен самый лучший специалист.
— Да, пожалуй, что и сойдет. В любом случае если он не очень сейчас занят, то согласится выполнить мою просьбу.
— Да, но все не так просто — Алексеев наверняка будет выбирать садовника из нескольких претендентов. И, уж конечно, не с улицы. Скорее обратится в агентство по подбору персонала, наверняка затребует претендентов с рекомендациями с предыдущих мест работы.
— Это нужно хорошенько продумать. Ну, положим, рекомендациями я вас обеспечу, самыми убедительными, можете не беспокоиться. Но одного этого мало. Нам ведь нужна стопроцентная гарантия, что он выберет именно вас. Рисковать нельзя.
— Расскажите мне побольше об Алексееве, все, что вы о нем знаете: женат ли он, есть ли дети, какие у него привычки. Думаю, это поможет мне выбрать беспроигрышную стратегию.
— В бытовом плане я знаю о нем не так уж много — я ведь больше интересовался его художественными пристрастиями. Но кое-что рассказать все же могу. Он женился два года назад на молодой, на тринадцать лет младше его, эксцентричной особе по имени Дора. Какое-то время они были друг от друга без ума. Она неплохо разбиралась в живописи, разделяла увлечение мужа собирательством, даже помогала ему. Бывала с ним на всех вернисажах, выставках и тусовках. Говорят, он ее просто обожал. Но не так давно она куда-то исчезла. Развода не было, явного разрыва тоже. Поползли всякие слухи. Алексеев же всем говорил, что она уехала на несколько месяцев в Европу, чтобы получше изучить итальянскую и французскую школы живописи. Возможно, это и так. Возможно даже, что в новый дом он приедет вместе с женой. В общем, информации маловато. Определенно могу только сказать, что детей у них с Дорой нет. И это его единственный брак. Что еще? Привычки. Не знаю. Ну, курит трубку, любит дорогой табак.
— Прийти, что ли, на собеседование с трубкой в зубах? — хихикнула я.
— Или дать ему за трудоустройство взятку — ящик лучшего английского табака, — в тон мне ответил Завадский. — Да, шутки шутками, но что же нам делать?
— Попробуйте вспомнить что-нибудь еще — чем он интересуется, помимо предметов искусства, может, любит собак, кошек, хомячков? Как предпочитает проводить досуг — театр, книги, скачки, преферанс? Увлекается мистикой, японской поэзией, классической музыкой, джазом, восточными единоборствами? Какие люди ему нравятся, что он в них больше всего ценит?
— Насчет хомячков не знаю. А вот по поводу типа людей, который ему импонирует, могу сказать достаточно определенно, поскольку присутствовал при одном разговоре. В общем, в людях он ценит больше всего горение, когда увлеченность чем-то становится чуть ли не идеей фикс. Не любит вялых, холодных, пресыщенных. Ему интересны люди с целями, пусть самыми чудными, понятными только им самим. Он ценит несгибаемое упорство в достижении этих целей. Он, помнится, сказал об этом так: «Чудак-изобретатель вечного двигателя мне как личность ближе и дороже почившего на лаврах академика».
— Как жаль, что ему не удалось узнать вас поближе, быть может, все тогда сложилось бы по-другому.
— Танечка, милая, простите за нескромность, но я все же вряд ли укладываюсь в рамки типажа «чудака-изобретателя», хотя и имею свои страсти и слабости, как любой человек.
— Простите вы меня, Борис Дмитриевич, я же прекрасно понимаю, насколько многогранна ваша личность. И понимаю, что вы не станете ломать комедию перед кем-либо даже ради заветной цели.
А про себя я при этом подумала — не то с грустью, не то с гордостью: «Комедиантство — наш удел. Но почему-то вы не пренебрегаете нашей помощью даже в самых деликатных делах». Однако клиенту незачем знать мои умонастроения, поэтому в ответ на последнюю информацию, полученную об Алексееве, я бодренько заявила:
— Ну что же, вы мне сообщили кое-что существенное о нашем подопечном. На этом можно неплохо сыграть. Может, припомните все же какие-то увлечения?
— Об одном увлечении я точно знаю. Помимо живописи, он еще страстно любит древнюю китайскую бронзу, и вообще Алексеев — увлеченный китаист, интересуется историей, культурой, хорошо знает древнекитайскую философию. Но вот только к единоборствам, кажется, равнодушен.
— Жаль, тут бы я смогла поразить его воображение. Ну да философия тоже сойдет. Что-нибудь еще?
— Да нет, пожалуй, все. Разве что он, как и все мужчины, неравнодушен к женским чарам.
— Ну, это ненадежный вариант. Если он будет жить с супругой, моя внешность может сыграть как раз против меня.
— Да, вы совершенно правы. И, кстати, еще я вспомнил немаловажную деталь относительно его мнения о женщинах. Как-то в кулуарах он разглагольствовал о том, что красивая женщина должна быть спутницей мужчины, украшением гостиной и, пардон, спальни, должна блистать на вечеринках, приемах. Но он никогда не поручит красивой женщине ни одного серьезного дела. И если красавица попытается убедить его, что она прекрасный специалист или обладает какими-то талантами, — он никогда ей не поверит.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10