Все было как обычно.
— Да-а. Тяжелый случай. То есть, если я правильно поняла, вы считаете, что бабушку убили?
— Да, мне так почему-то кажется. Зрелище, конечно, было ужасное. У меня просто в голове не укладывается. Я не верю, что это могло произойти случайно.
— Вы же сами сказали, что бабушка была больна. Может, случился повторный инсульт.
— Но вскрытие этого не показало. И вообще, я сердцем чувствую, что здесь что-то не так. Завещание, о котором она нас не предупредила, ложка в правой руке и смерть из-за попадания жидкости в дыхательные пути…
— Вообще-то, действительно все очень странно.
— Одним словом, я поделилась своими сомнениями с Еленой, и она посоветовала мне обратиться к вам. Вчера она мне о вас много порассказала. Последние две недели было не до разговоров: похороны, допросы. Короче, мы крутились как белки в колесе. А вчера я к ней зашла вечером, и мы проболтали часов до двух ночи. Юлька с Валеркой спали, а мы с Леной у нее на кухне пили чай и разговаривали. Так как, Таня, возьметесь за это дело?
— А Лена сказала вам, что мой гонорар — двести долларов в сутки, не считая текущих расходов? Я не гарантирую быстрого расследования. И не совсем уверена, что квартиру получится отстоять.
— Я понимаю, Таня. И про гонорар знаю. Но у нас с Валерой есть немножко денег. Зарабатывает он неплохо. Они телефоны проводят. В общем, два дня вашей работы я смогу оплатить сразу. А остальное — постепенно. Бабушка была мне вместо мамы. Я ее очень любила. И хочу знать наверняка, была ли ее смерть случайной.
— Понятно. Я подумаю немножко, Наташа, хорошо? Дайте мне номер вашего телефона, и утром я позвоню.
Наташа встала с дивана, открыла секретер, достала ручку и блокнотик и, выдернув из него листок, написала номер. Затем протянула его мне.
Я сложила листок вчетверо и поднялась.
— Наташа, хочу предупредить: если, расследовав дело, я приду к выводу, что смерть Ангелины Васильевны — несчастный случай и с завещанием все чисто, вам все равно придется оплатить мой труд. Этим я зарабатываю себе на жизнь.
Женщина кивнула:
— Я понимаю. Завтра приготовлю деньги.
В дверь позвонили.
— Ой, это, наверное, Валерка с работы вернулся, а у меня, кроме вчерашнего супа, нет ничего.
Она открыла дверь, и в прихожую шагнул молодой плечистый шатен. Взглянув на него, я сразу мысленно согласилась с Наташей относительно того, на кого же похожа Юлька. Он улыбнулся.
— Привет, солнышко. У нас гости?
— Привет. Да, это Таня Иванова, лучший детектив Тарасова. Помнишь, я тебе утром говорила?
— Помню, конечно. Очень приятно с вами познакомиться. Я еще никогда не встречался с частными детективами.
— Мне тоже приятно. — Я с улыбкой наблюдала за его манипуляциями с курткой. В передней с его появлением стало тесно, как в трамвае. Мне пришлось отойти к дверям комнаты.
— Натанчик, есть хочу, давай картошку жареную соорудим. Вы не против, Таня?
— Я уже ухожу.
— Оставайтесь, а то жалеть будете. — Он подошел к зеркалу, пригладил взъерошенные волосы. — Оставайтесь, Таня. Мы все как раз обсудим.
— Спасибо, но мы, в принципе, уже все обсудили. Завтра утром я сообщу, возьмусь ли за это дело.
— Таня, мы с Наташей на сто процентов уверены, что бабулю убили. Но кто это сможет доказать, если не лучший детектив города? Мы очень надеемся, что вы не откажете нам.
— Подумаю, — я взялась за ручку двери. — До завтра.
И вышла.
* * *
Сев на водительское место, я завела движок, включила печку и зябко поежилась:
— Вот противное время года зима.
Я включила дворники. И, подождав немного, выключила их — бесполезная трата времени. Прихватив тряпку, я вышла, чтобы очистить стекла.
— Вот так, ласточка моя, теперь поехали домой.
Что-то мне тоже жареной картошечки захотелось. И хоть это желание явно противоречит моим твердым намерениям похудеть, похоже, отказать себе, родной, в такой мелочи я не в силах.
Поставив машину в гараж, я вернулась домой и с энтузиазмом принялась готовить картошку.
— Да, Таня, похудеешь ты, конечно, с таким питанием: то тебе шоколадку хочется, то картошечки жареной. Возьми и проверь себя на наличие силы воли: пожарь картошку и угости ею соседку.
Но картошечка так приятно шкворчала на сковородке, так восхитительно пахла, что проверку на наличие силы воли я с треском провалила. И довершив это варварство чашкой крепкого кофе, я уселась с книгой в кресло, включив напольный торшер.
Из головы не шла история, рассказанная Наташей. Я не дала еще официального согласия заниматься этим делом, но в клетках серого вещества эта история поселилась прочно. И потому ни о чем другом я думать не могла. Я перебрала в уме все подобные истории, прикидывала, как мог действовать убийца. Но ничего умного в голову не приходило.
— Бред сив кейбл — как говаривали мы в студенческие годы. — Ложка в правой руке, и это все, что мы имеем. Завещание Ангелина Васильевна могла переоформить в порыве благодарности…
Нет, это не похоже на старушку, судя по рассказу внучки. Ее материнское чувство к Наташе, ее здравомыслие и порядочность не позволили бы так поступить. И еще: сюрприз. Что она имела в виду под этим? Может, как раз новое завещание? Исключено. Садистских наклонностей у старушки не было.
Я вернулась на кухню, достала из пачки «Мальборо» и, прикурив, с наслаждением затянулась.
— Ну, думай, Таня, думай. Или кости брось.
Так и сделаем.
Я положила сигарету на край пепельницы и принесла из комнаты кости.
Перемешав кости, я задала мучивший меня вопрос: «С чего же мне начать, косточки? С какого края?» И бросила кости на стол левой рукой, от сердца, так сказать. 4+20+25 — «В принципе нет ничего невозможного для человека с интеллектом».
1 2 3 4 5 6 7