Наверное, ей тогда было годика полтора, не больше. Николь сосредоточенно хмурилась, держа в ручках большую ложку с тестом, тесто стекало через край, а Джулия изо всех сил старалась не рассмеяться.
Потом была еще фотография с пешеходной прогулки в Колорадо. Джулия вела за руку шестилетнюю Николь, я нес на плечах маленького Эрика. Воротник моей рубашки потемнел от пота, а может, и от чего похуже, если я верно вспомнил тот день. Эрику, наверное, было всего два года, он все еще носил подгузники. Помню, ему нравилось закрывать мне глаза ладошками, когда я шел с ним по тропинке.
Фотография с прогулки соскользнула внутри рамки и стояла косо. Я постучал по рамке, чтобы поправить ее, но ничего не получилось. Я заметил, что некоторые фотографии поблекли, другие поприлипали эмульсией к стеклу рамок. Никому не было дела до этих старых фотографий. Малышка завозилась у меня на руках, потерла глаза кулачками. Пора было укладывать ее спать. Я поставил фотографии обратно на полку. Это были всего лишь старые картинки из других, счастливых времен. Из другой жизни. Казалось, они больше не имели ко мне никакого отношения. Потому что теперь все изменилось.
Мир изменился.
В этот вечер я оставил стол накрытым для ужина – как немой упрек. Джулия увидела это, когда вернулась домой – около десяти вечера.
– Прости меня, солнышко.
– Я знаю, ты была занята, – сказал я.
– Да. Прошу тебя, прости.
– Я простил.
– Ты у меня лучше всех, – Джулия послала мне воздушный поцелуй из противоположного конца комнаты и сказала: – Я хочу принять душ.
Она пошла по коридору, а я смотрел ей вслед.
По пути она заглянула в комнату Аманды и вошла туда. В следующее мгновение я услышал, как Джулия воркует, а малышка агукает. Я встал со стула и пошел к ним.
В полутемной детской Джулия держала малышку на руках и терлась о нее носом.
Я сказал:
– Джулия… ты ее разбудила.
– Нет, я ее не будила. Она не спала. Ты ведь не спала, моя крохотулечка? Не спала, правда, мой сладенький пупсик?
Малышка потерла глазки кулачками и зевнула. По ее виду было совершенно ясно, что кроха только что проснулась.
Джулия повернулась ко мне в темноте.
– Я не будила ее. Правда. Не будила. Почему ты на меня так смотришь?
– Как?
– Сам знаешь как. Как будто в чем-то обвиняешь.
– Я ни в чем тебя не обвиняю.
Малышка захныкала, а потом расплакалась. Джулия потрогала ее подгузник.
– Кажется, Аманда мокрая, – сказала она и, выходя из комнаты, передала девочку мне. – Сделай это сам, мистер Совершенство.
Между нами повисла напряженность. Я поменял малышке подгузник и уложил ее в кроватку. И услышал, как Джулия вышла из душа, хлопнув дверью. Когда Джулия начинала хлопать дверями, это был условный знак для меня – чтобы я пришел и успокоил ее. Но сегодня вечером у меня было неподходящее для этого настроение. Я рассердился на нее за то, что она разбудила малышку, и за то, что она обещала прийти домой рано, но не пришла и даже не позвонила сказать, что опять задержится. Я опасался, что она стала такой из-за нового любовного увлечения. Или потому, что семья ее больше не интересует. Я не знал, что с этим делать. И у меня сейчас не было сил улаживать возникшую между нами напряженность.
Вот я и решил – пусть себе хлопает дверьми сколько угодно. Джулия задвинула дверь своего платяного шкафа с такой силой, что дерево затрещало. Она выругалась. Это был еще один сигнал, по которому я должен был бегом устремиться к ней.
Я вернулся в гостиную, уселся, взял книжку, которую читал до этого, и уставился на страницу. Я пытался сосредоточиться на чтении, но ничего не получалось. Я был зол на Джулию и прислушивался, как грохочет она дверцами в спальне. Если она и дальше будет так шуметь, то разбудит Эрика, и мне придется с этим разбираться. Я надеялся, что до этого не дойдет.
Постепенно шум прекратился. Наверное, Джулия наконец улеглась в постель. Если так, то скоро она заснет. Джулия способна была заснуть, даже когда мы ссорились. Я никогда так не умел. Я встал и принялся расхаживать по комнате, пытаясь расслабиться и успокоиться.
Когда я наконец пришел в спальню, Джулия уже спала. Я скользнул под одеяло и повернулся на бок, спиной к ней.
В час ночи заплакала малышка. Я потянулся, чтобы включить ночник, но попал на кнопку будильника и случайно включил встроенное в будильник радио. Заиграла какая-то рок-н-ролльная мелодия. Я выругался, завозился в темноте и в конце концов выключил радио и включил ночник.
Аманда продолжала плакать.
– Что с ней такое? – сонным голосом спросила Джулия.
– Не знаю.
Я встал с кровати и потряс головой, пытаясь проснуться. Потом я пошел в комнату малышки и включил свет. Свет казался очень ярким, отражаясь от желтых обоев с клоунами. Я почему-то подумал: «Чем ей не понравились желтые салфетки под приборы, если она оклеила всю детскую желтыми обоями?»
Малышка стояла в кроватке, держась ручками за высокий бортик, и орала благим матом. Она дышала прерывисто, широко разинув рот. По ее щекам бежали слезы. Я протянул к ней руки, и малышка потянулась ко мне. Я взял ее на руки и стал укачивать, чтобы утешить кроху. Наверное, ей приснился какой-то кошмар. Я укачивал Аманду, пытаясь ее успокоить.
Аманда продолжала плакать и никак не успокаивалась. Я подумал, что ей, должно быть, больно – возможно, что-то раздражает ее, что-то в подгузнике. Я внимательно осмотрел все ее тельце. И увидел ярко-красное раздражение на животе, которое расползалось полосами к спине и к шее.
Вошла Джулия.
– Ты что, не можешь ее успокоить? – спросила она.
– С ней что-то не так, – сказал я и показал Джулии красные пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126