Следственная группа, занявшаяся изучением ужасной находки, несмотря на отсутствие головы, так и не найденной впоследствии, смогла быстро установить личность убитого. За две недели до этого в мюнстерскую полицию поступило сообщение о бесследном исчезновении 47-летнего предпринимателя-строителя Эриха Бёле. За ним числилось немало преступлений против несовершеннолетних на почве гомосексуализма, и поэтому полиция имела его отпечатки пальцев. Они совпадали с папиллярными линиями на пальцах убитого, выловленного в канале Дортмунд Эмс.
Проверка привычек и знакомств предпринимателя вскоре навела криминалистов на след в те круги, где нужно было искать убийцу, но, как тут же выяснилось, искать его там не полагалось. Большинство из его друзей, которые знали, что Бёле - гомосексуалист, дали показания о его постоянных связях с подверженными таким же наклонностям офицерами Британского королевского полка конной артиллерии, расквартированного в Мюнстере.
Однако служебные полномочия не позволяли мюнстерским сыщикам самовольно проводить расследование среди офицеров полка. Для этого они должны были через министерство внутренних дел получить согласие британской военной администрации.
Но такого согласия они не получили. Только через четыре года, когда скандал, связанный с процессом над Марией Рорбах, достиг своего апогея, тогдашний федеральный министр внутренних дел Шрёдер сообщил в ответ на запрос оппозиции, что в интересах безопасности расположенных в Германии британских войск дальнейшее расследование проводилось английской военной полицией: оказывается, Бёле находился на службе у британской разведки. Однако, к сожалению, и английские полицейские не смогли ничего выяснить о смерти Бёле. Как заверил обеспокоенную оппозицию Шрёдер, по их мнению, его вообще никто не убивал: он просто пьяным упал в канал и угодил головой под гребной винт.
Итак, мюнстерская комиссия по расследованию убийств вынуждена была передать все документы по делу Бёле британской военной полиции. Но не прошло и двух недель, как комиссия была поднята на ноги находкой еще одного трупа. На озере Аа под Мюнстером, вблизи Золотого моста, прибило к берегу перевязанный сверток, обернутый половиной старого шерстяного одеяла. Дети позвали сторожа, который граблями вытащил узел на берег, развязал его и в ужасе выронил. В пакете были верхняя часть тела и руки мужчины. Немного позже на этом же озере школьники вытащили из прибрежных зарослей еще один сверток. Там находилась нижняя часть мужского тела; она тоже была завернута в половину старого шерстяного одеяла и перевязана брючным ремнем. Части тела и части одеяла совпадали. Однако голову, как и на канале Дортмунд - Эмс, так и не нашли.
Обер-комиссару Йохуму, возглавлявшему комиссию по расследованию убийств, снова пришлось заняться установлением личности убитого, и, как и в первый раз, он быстро справился с задачей. Правда, теперь ему помогли не сведения о пропавших, а кожаный ремень, которым был перевязан один из свертков. Убийца, или убийцы, не знал, а может, не обратил внимания на то, что у жертвы была привычка писать фамилию и адрес на одежде, в том числе и на ремне от брюк. И хотя вода размыла сделанную химическим карандашом надпись, Йохум все-таки смог, вооружившись лупой, разобрать семь букв: Герм....бах. Стол прописки помог ему полностью восстановить имя и фамилию. В Мюнстере полиции были известны только два человека, в имени и фамилии которых содержались эти семь букв. Обоих звали Герман Рорбах. Один из них умер месяц назад в возрасте 72 лет, другой - 43-летний маляр, проживал по Керсенброкштрассе, 17, и имел молодую, 27-летнюю, жену Марию Рорбах.
До сих пор обер-комиссару Йохуму не приходило в голову, что между ужасными находками, разделенными двумя неделями, может быть какая-нибудь связь, однако, когда он получил информацию из стола прописки, ему это сразу стало ясно. Маляр Герман Рорбах был уже известен комиссару по делу Бёле. Там он фигурировал как интимный друг секретного агента-гомосексуалиста и даже был коротко допрошен Йохумом. Напуганный Рорбах произнес фразу, на которую он тогда не обратил внимания и которая теперь получала чуть ли не пророческое звучание.
"Если Эрих погиб, то хотел бы я знать, что ожидает меня", - проговорил в каком-то душевном оцепенении Герман Рорбах и с испугом посмотрел на него, как будто хотел сказать: "Не могли бы вы защитить меня от этого?"
Обер-комиссар тогда только улыбнулся; у него даже мысли не закралось, что предчувствия этого человека так скоро оправдаются.
В то время, как Йохум размышлял над странным пророчеством, автомобиль комиссии по расследованию убийств, в котором он ехал, остановился перед домом No 17 по Керсенброкштрассе.
Дверь в квартиру Рорбахов была открыта: Мария Рорбах как раз поднималась по лестнице из подвала с двумя ведрами угля.
- Вы - фрау Рорбах? - обратился к ней Йохум, а его помощники, Шнайдер и Хайнце, уже бегло осматривали маленькую кухню, которая находилась рядом с входной дверью.
Мария Рорбах, казалось, не очень удивилась, увидев жетон уголовной полиции, который Йохум, не говоря ни слова, сунул ей под нос.
Обер-комиссар Йохум полагался не только и не столько на вещественные улики. Его коньком была психология. Одно из главных убеждений комиссара состояло в том, что такие, казалось бы, несущественные детали, как выражение испуга на лице или дрожание рук во время прикуривания, могут сказать больше, чем любой след ноги или отпечаток пальца. Поэтому он очень внимательно наблюдал за маленькой одутловатой женщиной, которая стояла сейчас перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88