- Мы, - живо отозвался я.
- Выбрались... Лады, значит. - Тракторист потянул рычаг и трактор, стрельнув клубом дыма, круто развернулся.
Мы вскоре его обогнали. Машину нашу заносило.
Истошно воя, она выцарапывалась из мелких кюветов, иногда буксовала в буерачках и тогда приходилось вылезать из сухой кабины на скользь, подтаскивать ветки, ошурки соломы. Когда подъехали к Троицкому, я чувствовал себя изрядно потрепанным и усталым. Но на душе у меня было так же радостно, как радостно было прохладным дружным утром, как всегда бывает радостно, когда встретишься на жизненных своих перекрестках со славным обязательным человеком.
ЛЕД ТРОНУЛСЯ
Я далек от того, чтобы превозносить кого-либо за нежданную помощь, больше того - я считаю любую помощь нормой. Такой же, например, нормой, как душевное спасибо за эту самую помощь. Тем не менее, когда мы разговорились с заместителем начальника крайГАИ Михаилом Викторовичем Горошевским о его службе и сослуживцах, мне очень хотелось, чтобы он упомянул фамилию Чепурного. Я почему-то не думал о том, что со дня встречи, которой начат этот рассказ, прошло уже несколько лет и всякое за это время могло произойти. Ведь, как говорят, улица полна неожиданностей.
Только неожиданности эти подстерегают чаще всего либо новичков, либо людей в той или иной области случайных. Я же ни на миг не сомневался, что мой старший лейтенант - из кадровых.
Так оно и оказалось.
- Если спрашиваете, кого бы я вам порекомендовал, то - капитана Чепурного. Троицкий район у нас на очень хорошем счету.
Так мы вторично встретились с человеком, увенчанным густой копной волнистых серебряных волос. А человеку этому всего сорок три. "Пройдут года - заговорят, как мы под тридцать лет седели и не старели в шестьдесят". Так в стихотворении.
А причин поседеть у этого человека, как,впрочем, у всякого представителя тяжкого и опасного труда, право же, предостаточно. И вот тот самый газик с радиорупором вместо прожектора пылит от совхоза к совхозу, или, как капитан официально называет, от хозяйства к хозяйству. Василий Федорович за рулем, я - рядом.
По служебному своему долгу Чепурной привык (как к беде нашей и многие другие привыкли) отвечать на любой вопрос цифрой. Поэтому первые мои попытки его разговорить натыкаются на долговременные арифметические укрепления.
Изнурительная наша беседа протекает примерно в таком духе.
Я: Хорошие нынче хлеба. Придется комбайнерам не поспать. Да и шоферам тоже...
Ч.: На уборке у нас будут работать своих тысяча двести автомобилей, да примерно пятьсот привлеченных,
Ох, эти цифры. Начнешь говорить, к примеру, с комбайнером, интересоваться, где, как он научился мастерству, почему он может так, а другие - нет. Он же тебя цифрами, цифрами... И какой у него план, и обязательство какое, и сколько-то он в прошлом году намолотил.
Такой тебя Демьяновой ухой из цифири напичкает, что записная книжка распухнет. И только потом, когда освободится от математического груза, поглядит на тебя осмысленно и расскажет, к примеру, о том, что больше бы мог намолотить, да пришлось ехать на полеглые хлеба. Другие отказались, а он поехал. Иначе нельзя. Он же партийный. И о том расскажет, что и он и жена (она комбайнер) отказались от домашней кухни, перешли на довольствие совхозного общепита. Часа полтора лишних на отдых остается, а что такое в страду полтора часа, говорить не приходится. А лучше отдохнешь -- лучше и поработаешь. Это и козе понятно.
Но об этом - только потом, только преодолев процентный заслон.
Так и Василий Федорович.
Ну зачем мне, в частности знать, что в таком-то хозяйстве столько-то машин на ходу, а столько-то - в ремонте? Или - общая грузоподъемность районного автопарка... Совершенно ни к чему знать мне эту грузоподъемность. Но сижу, слушаю, чиркаю в записной книжечке карандашиком. Потому что знаю: негоже обескураживать собеседника невниманием, нельзя преждевременно ставить препону на привычном пути, ибо привычный путь для человека, что для рядового самолета разбег.
Прежде чем не пробежит свое - не взлетит.
В потоке информации иногда проскальзывают любопытные сообщения. Хотя бы такие: в районе приблизительно сто пятьдесят активно работающих внештатных автоинспекторов, за год случилось всего тридцать аварий. Погибло в катастрофах шесть человек, двадцать шесть отделались более или менее легко, из ста процентов аварии на долю пьяных водителей приходится девяносто девять. Цифра впечатляющая, не правда ли?
Только представьте себе: не пригуби человек перед тем, как сесть за руль, чарку, те шестеро были бы живы и поныне. Эти данные я подчеркиваю. С них именно и начну разговор, который в какой-то мере приоткроет человека, сидящего рядом, позволит понять, почему он выбрал в жизни именно эту, а не другую дорогу, почему счшает свою работу и полезной и благодарной. Ведь не с бухты-барахты это к нему пришло. Продумать свое жизненное назначение времени у него хватало - служит он в милиции двадцать с лишним лет. Пришел в нее комсомольцем, здесь вступил в партию, сейчас - заместитель партийного секретаря отдела. Начал старшим сержантом, ныне - майор.
И разговор наш, тот самый, который нужен, возник при самом неожиданном поводе. Возвращались мы после очередного посещения очередного хозяйства в Троицкое. Чуть не доезжая моста через Большую речку, стоял грузовик. Двое, упершись в колесо, натягивали разошедшийся брезент. Василий Федорович затормозил и, приоткрыв дверц", обыденно осведомился:
- Помочь?
- Управимся, - тот, что постарше, махнул головой:
"Поезжайте, мол".
1 2 3 4 5 6