«кар». Все! Больше нет в этой легенде повторяющихся слов.
Он разорвал листок на четыре части, написал на каждом слово русскими буквами и положил около лампы на середину стола. Полина схватила бумажки и стала их тасовать:
— Сделаем так, — сказала она, — «мада», «ас», «ага», «кар». Мадагаскар! Смотрите! Это же Мадагаскар!
— Неужели так просто? — Настя засмеялась и захлопала в ладоши. — Лев Евгеньевич, вы такой умный! Как вы догадались, что надо переводить именно с санскрита?
— Не сразу, душа моя, не сразу… Вы же видели, я и древнееврейский пробовал, и греческий. Но когда вспомнил, что вашего мужа, Аполлинария Лазаревна, туземцы называли «Амрта», а это известное слово — на санскрите оно обозначает «молоко, млечный сок, молоки, молочный», то я понял, что легенду переводить надо на санскрит. Ну а потом удивился избыточности текста.
— А что это такое? — спросил я.
— Обычно из фольклорного произведения невозможно слова выкинуть, чтобы не нарушить общую канву, а тут многократные повторения. Такого не бывает, если этот прием не является основой — как в частушках, например. Но здесь легенда, информативная и, в тоже время, достаточно завуалированная. Я попробовал выписать повторяющиеся слова. И вот, что вышло.
— Замечательно вышло! — Полина вся раскраснелась от счастья и радости. — Только одного не пойму: почему санскрит оказался на Мадагаскаре? Ведь оттуда до индийского полуострова ох как далеко!
— Вот поедешь на Мадагаскар, сама и узнаешь, — засмеялся Урсус. — А я только переводчик, я не могу загадки переселения народов разгадывать.
А Лазарь Петрович молчал и лишь попыхивал трубкой. Наконец он вытащил трубку изо рта и спросил:
— И что ты собираешься делать с этим открытием, дочка?
— Как что? — удивилась она. — Издать книгу, увековечить память мужа моего.
— И рассказать всем про остров Мадагаскар и чудесный панданус, дающий силу и бессмертие? Ты представляешь, что будет? Не только наш Лев Евгеньевич знает санскрит. Даже если ты не дашь перевод в книге — кто-нибудь да догадается, снарядит корабль и предаст остров близ Мадагаскара на поток и разграбление. Ты этого хочешь? Только в нашем городе случились четыре смерти из-за тайны, описанной в дневнике, а ты и Настенька чудом спаслись, — адвокат говорил так, словно мы были присяжными, а от его речи зависел исход процесса. — И потом, откуда у тебя деньги?
В дверь зазвонили. Горничная пошла открывать. На пороге стоял Прошка и ломал шапку.
— Меня моя барыня, Мария Игнатьевна, к вам послала, велела передать непременно, чтобы Аполлинария Лазаревна пришли. Кончается она. Вас зовет.
Мы посмотрели друг на друга и одновременно, словно по команде, расхохотались. Прошка был совершенно сбит с толку нашей реакцией на его слова.
— Неужто еще один душегуб за воротами прячется? — зарычал я и, отодвинув безталанного гонца, бросился во двор.
Во дворе было тихо, только похрапывали лошади, а на козлах сидел знакомый кучер Марии Игнатьевны.
— Поспешайте, барин, совсем плоха наша барыня, — сказал он мне густым басом и покачал головой. — Не доживет до утра.
Я обошел карету кругом, заглянул внутрь — вроде все было в порядке.
— Николай Львович, езжайте с Полиной, — сказал мне Лазарь Петрович. — Будете ей защитой, а я попозже, на извозчике прибуду.
Наконец-то мы остались одни. Хоть на пять минут, но вместе. И я решил не упустить счастливого случая.
— Полина! — сказал я проникновенным голосом, на который был только способен. — Полина, дорогая…
И тут слова кончились. Я смешался.
— Что, милый? — спросила она меня и улыбнулась.
Набрав полную грудь воздуха, я гаркнул:
— Выходи за меня замуж! Je vous aime! Я люблю тебя! (франц.) .

— Я так и не смог выговорить эту фразу по-русски.
Полина подпрыгнула на сиденье, наверное, ямка на дороге попалась.
— Николай, ну ты, право, огорошил. Тетушка при смерти, а ты со своими предложениями… Тебе что, так не терпится?
— Да, не терпится! Вот женюсь на тебе, дома посидишь, поправишься, детей родишь, на женщину будешь походить, а то все палка палкой.
— Неплохая перспектива, — протянула она, словно пробуя мое предложение на вкус, но тут карета остановилась, Прошка соскочил с запяток и открыл нам дверь. — После поговорим, а теперь к тетушке!
Идя вслед за ней, я клял на чем свет стоит свою нерешительность, ее строптивость, болезнь тетки, приключившуюся не вовремя, хотя какая напасть приходит в срок?
К нам подошел Лазарь Петрович, сошедший с пролетки, и мы направились в дом.
В особняке царила та настороженно-суетливая атмосфера, какая бывает, когда в доме лежит тяжелобольной. Это сразу меня проняло, я понял, что на этот раз Прошка не врал — накликал беду, прохиндей!
Из комнаты Марии Игнатьевны вышел лысый и худой человек в пенсне, одетый в черное, и, увидев Лазаря Петровича, поклонился нам:
— Вечер добрый, коллега!
— Приветствую, Афанасий Михайлович! Как она?
— Плоха, — состроил сочувственную мину человек и, вперив изучающий взгляд в мою Полину, добавил: — Конечно, будем надеяться на лучшее, Бог милостив, но, в случае чего, вскоре увидимся.
Он поклонился еще раз и скрылся с глаз.
— Нотариус Плешнев, — вздохнул Лазарь Петрович. — Наверное, последние распоряжения отдавала. Хоть и вздорная женщина, и не родня мне по крови, а уважал я ее.
— Papa! — остановила его Полина. — Тетушка еще жива.
Из спальни Марии Игнатьевны выглянула монашка в белом одеянии —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75