Мне пришлось сказать построже:
- Пожалуйста, возвращайтесь. Пройдите.
Толстяк засмущался, хотел что-то сказать, растерянно потоптался возле меня, подхватил неловко автомат капитана, стараясь не смотреть на труп, и заковылял из тоннеля.
Я подобрал трос, повертел его в руке и полез на крышу "джипа". Если бандиты не уехали - их надо остановить. Или задержать до подъезда остальных наших машин, которые должны вот-вот появиться.
С надеждой посмотрел я на выход, но наших не было видно, а бандиты в любой момент могли уехать. И в любом случае перевёрнутый "джип" перегораживал проезд и перекрывал возможность преследования. Это давало бандитам секунды, секунды, которые я не имел права им подарить.
И я полез наверх, пытаясь втиснуть своё оглушительно стучащее сердце в холодный металл кузова. И тут грохнули выстрелы из тоннеля.
Я высунул голову и увидел, что возле "джипа" расплывается большое пятно бензина. И понял куда так усердно пытаются попасть бандиты.
Выставил перед собой автомат и успел дать две длинные, злые очереди в темноту тоннеля. Оттуда мне ответили не менее яростным огнём. Я приладился выстрелить ещё, но тут что-то приподняло меня со страшной силой на воздух, окутало пламенем, всё тело пронзила жуткая боль, и тут же наступила тишина и сомкнулась вокруг меня Темнота.
Неужели это навсегда?...
Вячеслав (Слава) Кораблёв.
Город Мытищи, Московская область.
Комната без окон в каком-то подвале.
Пятница, 27 февраля.
11 часов дня.
Эти дядьки такие страшные. И всё было так страшно. Мама хотела проводить меня в школу. Говорили мальчишки, что такую машину, как у нас угонят. Может, не смогли угнать, захотели отобрать? Почему тогда не отобрали? И зачем я им нужен? Зачем они меня забрали?
Очень всё было страшно. Я даже описался. Так неприятно. И когда меня тут вытаскивали из машины, я не хотел вылезать. И не потому что боялся этих дядек. я их, конечно, боялся, но уже не так. Мне было очень стыдно, что у меня штаны мокрые.
Что с мамой? Я ничего даже не помню толком. Как начали стрелять все. Мне сначала интересно стало, я побежал на улицу, когда услышал, что стреляют, посмотреть хотел. Я же не знал, что это в дядю Толю, который телохранитель, стреляют. И мама за мной побежала.
А охранник хотел меня остановить. Он что-то кричал, чтобы мы не выходили из подъезда. Говорили мне, что надо слушаться взрослых. И всё, чему дядя Толик учил, я позабыл сразу. Он говорил, что надо сразу упасть и не шевелиться, если стреляют. Даже если попадут. Надо терпеть. Тогда могут подумать, что убили и не станут больше стрелять. А вот он сам не стал так делать.
Что же с мамой? Дядьки эти не говорят. Я видел кровь. Наверное, её ранило. Только бы она живая осталась. Разве могут убить маму? Она такая красивая и совсем ещё молодая.
А дядя Толя в бандитов этих стрелял. Бах! Бах! Он смелый, дядя Толя. И бандиты в него стреляли. А когда мы на машине уезжали, я почти ничего не помню. Я очень совсем испугался. И ехали мы недолго.
Эти бандиты такие страшные. Тот, что сзади сидел, который меня под сиденье засовывал, такой здоровенный! Я таких больших никогда ещё не видел. Только в кино. И он был весь страшный и весь в крови. И когда рубаху поднял, у него прямо сбоку дырка. И он прямо туда платок скомкал и засунул, прямо как в горлышко бутылки, когда бабушка в деревне масло подсолнечное затыкала тряпочкой.
Масло красивое такое на солнышке. Почти как мёд. Взболтнёшь, что-то там кружится, пузырьки. Красиво так.
А что со мной будет? Они попросят за меня выкуп? Тогда не страшно. Папа обязательно заплатит. У папы денег много. И он для меня не пожалеет. Он даст, сколько они попросят.
Надо им сказать про то, что у папы много денег.
А если им деньги не нужны? Они же не стали отбирать нашу машину. У них своя больше нашей. И то они её бросили. Наверное, взорвали. Я слышал, как в подземном переезде кааак грохнет! Сперва стреляли: бах! бах! тарарах! Тратата! А потом кааак грохнет! У меня даже уши заложило.
Зачем меня в подвал завели? А вдруг они меня тут убьют? Я где-то слышал, что секта есть, которая мальчиков крадёт и потом их мучают и убивают.
Нельзя так бояться. Надо взять себя в руки. Как дядя Толя учил? Если страшно, говорил он, надо думать о чём-то другом. Если попал в трудное положение, надо не плакать, не распускать слюни. Попал - значит попал, надо думать о том, как выбраться. Всегда должен быть какой-то выход. Всегда надо верить в хорошее, в лучшее. Надо надеяться.
А сам дядя Толя лежит там, на улице, возле нашего дома, весь в крови. Но до этого он сколько всего прошёл. Он сам рассказывал, что в таких переделках побывал, из которых живыми не выходят. Только искать выход и надеяться. Верить.
Какие он стихи рассказывал часто? Не помню, как начинались:
...С детства я верю в хороший конец,
верю, что за пять минут до расстрела
весть о спасении привозит гонец.
Папа, наверное, уже ищет меня. Он непременно будет искать меня. И если надо будет - заплатит любые деньги. Мама говорила, что зачем нам столько денег, что от них одни неприятности будут. А папа смеялся и говорил, что надо обеспечить старость. Что же с мамой? Сильно её поранили?
А вдруг она умрёт?
И тут я совсем испугался и стал плакать. Мне стало так жалко маму, и себя, что я буду без мамы, если она умрёт.
Но в пустой комнате, где стояла только старая раскладушка, и тускло горела лампочка под необычно высоким для подвала потолком, всхлипывания мои звучали так жутко, что не приносили облегчения, как обычно бывает, когда плачешь, а только ещё больше пугали.
Я решил брать себя в руки. Надо было прежде всего оглядеться, нельзя ли как-то выйти отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132