- Будто не знаешь! В моей родной Италии среди самого одаренного эстетическим чувством народа! Мы с русскими можем потягаться не только в плутовстве, но и во многих других пороках. И все же, Алексей, страшно хочется знать, в чем именно ваша русская тайна?
- Русская тайна? Надо крепко подумать прежде, чем меня куда-то понесет.
- Ну вот, всю жизнь раскапывал чужие тайны, а о своей не задумывался.
- Просто времени не хватало. Тут я должен ещё раз с тобой выпить. И, конечно, за тебя.
- Нет, давай лучше за нас.
- Давай.
В комнате раздался звон хрустальных бокалов. Воцарилась тишина, но не надолго.
- А черт её знает! - продолжил Алексей. - Видно, у каждого своя, хотя и есть нечто общее. Скажем, в семье растет ребенок, он всегда прекрасен, может нравиться и сам влюбляться. Однако любить глубоко и надолго, а одновременно усердно воспитывать себя желания испытывает уже поменьше. Это ещё и оттого, что с детства мы приучены жить больше в мире не реальных вещей, а их толкований. Не любим мы вялые слова, нам подавай забористые, ради которых иногда и отца родного не жалеем. Вразумительному объяснению предпочитаем этакое чувственное умиление, наполненное страстями в ущерб благоразумию. Что ещё у нас получается как бы само собой, так это говорить одно, подразумевать другое, делать третье, прикрывая каким-нибудь авторитетом слабость собственных нравственных и умственных усилий. Восторгаемся о своем национальном величии, забывая о личном достоинстве. Если и готовим себя для Царствия Божия, то опять-таки не делами обычно, но больше благими пожеланиями, чтобы потом придти к финальному заключению как ни молись, всё черту достанется.
- То есть у каждого своя неврастения, так получается?
- Однако, Джулия, соблазн нас мучает общий.
- Какой же именно? Ты меня заинтриговал не на шутку, поверь.
- Пусть даже это наш собственный, но приписываем мы его Сатане. Решительно хотим покончить с отжившим свой век и начать все сызнова, будто до нас никого не было, да и нас самих, пожалуй, тоже не было. Сила нашего негодования перевешивает обычно силу благословения, потому и страдаем вечно под ярмом проклятия надуманного. И когда все свои грехи и пороки перекладываем на дьявола рогатого, тяжело нам благоразумием рассудка сдерживать неодолимые влечения страсти. Пусто, муторно на душе у нас, соскучившейся, исстрадавшейся по правде и справедливости. Жить ради только материального благополучия нам быстро наскучивает. Да, мы готовы служить демократии и свободе, но не лишь бы, а когда все делаются равными перед законом. Впрочем, каждый понимает свободу и демократию по-своему. Или как мудро замечали наши предки, "что ни мужик, то вера, что ни баба, то толк".
- О, это очень верно сказано.
- Черто, как говорят у тебя на родине.
- А у нас с тобою от чего всё зависит?
- Вот чего не знаю, того не знаю. Но, видимо, в известной мере от нашей генетической памяти. Государственные границы ведь делят всех смертных на племена лишь вследствие расхождений в нашем сознании, однако есть сходства, благодаря которым возникает общность взглядов на сие загадочное действо, называемое нами жизнью. Волей-неволей мы все взаимно уподобляемся неотвратимо, даже если каждый ходит по своему замкнутому кругу и далеко не всегда отличает подлинное от придуманного. Как и ты, я очень хочу знать, куда мы с тобой идем и что нас ожидает в этом походе. Чем больше об этом задумываюсь, тем меньше сознаю происходящее. Или нам только кажется, что мы куда-то идем?
- Хорошо, пусть кажется. Главное, Алексей, не останавливаться. Движемся значит живем, или кажется, будто живем, какая разница.
- Ты мне, кстати, подсказала одно из направлений поиска для моего бюро расследований. Почему бы мне не отправится в экспедицию в свое подсознание и генетическую память в поисках загадочной русской души и..., - сказал Алексей и опять задумался.
- И чего еще? - переспросила Джулия.
- И черта в ней. Если что-нибудь будет получаться, переведу на английский и пришлю тебе.
- Только не забудь, я буду ждать. Ну а на днях заеду к Отто. Он уже выписался из больницы и после нашего последнего визита к нему чувствует себя значительно лучше. По его словам, им все уже подготовлено.
- Поедем вместе?
- Боюсь, лучше мне это сделать одной. Не потому что ожидаю от него подвоха, а просто там, где мне приходится ходить, черту делать нечего. Хотя мне и нравится роль легкокрылой феи, я вроде доброй ведьмы, что прилетает к порогу дома и оставляет там свои подарки. А потом, чувствую, ты уже потихоньку начинаешь скучать по родным местам. Вот так и я, будучи в сказочно красивом Петербурге, невольно сравнивала его с Венецией и находила её ближе моему сердцу. Или я ошибаюсь на этот раз?
- Нет, ты абсолютно права.
Он поднялся из-за стола, опустился перед ней на колени и стал целовать её руки.
Доселе тихо спавший Крус встал, потянулся и побрел куда-то к себе.
*
Накануне дня Богоявления Джулия вышла к порогу своего дома и оставила там миску с молоком, что, по христианскому поверью, предназначается верблюдам, на которых из южных стран прибывают волхвы.
Алексей этого уже не застал. Прильнув к иллюминатору, он всматривался в старушку Европу, пытаясь разглядеть где-то внизу всякую живность, что стоит на своих двоих или четырех сразу, ползет, скользит, плавает, взмывает в небо и падает вниз, увлеченное силой земного притяжения. С высоты, куда не залетают птицы, не видно было "жизни мышью беготню" и оставалось только гадать, существует ли она вообще. Тишь, гладь, сплошная благодать. И никаких тебе грехов или пороков.
"Ну и плутяга ж ты, полковник, сущий пройда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112