Если этого не делать, то, наверное, мы проиграем нашу борьбу. Беспрерывный и всеобъемлющий террор является абсолютно необходимым для нашей будущей победы...
Кажется, он пытался слепить запоминающуюся фразу, которую потом чуть подшлифовать - и в сборник его цитат. Я не мешал ему. Зачем? Все равно нечего было делать. Я взглянул на свои светящиеся часы. Еще целый час до того, как я разбужу Тиббза и передам ему надзор за фельдмаршалом.
- В бутылке ничего не осталось? - поинтересовался Гванда.
Пока он нес свою политическую чушь, то ни о чем меня не спрашивал. А теперь попросил выпить. Может, это признак того, что он не такой дубоголовый, каким тут изображал себя? Такие болтуны часто и были только болтунами. Помню, во Вьетнаме, когда я выписался из госпиталя, куда угодил после ранения снайперской пулей в лучевую кость левой руки, от чего рука до сих пор немного деревянная, мне не разрешили возвращаться в боевую часть, но сказали, что я могу временно перевестись в военную полицию, если я такой идиот и хочу служить дальше. Ну, а мне настолько осточертело сидеть без дела, что, когда мне предложили послужить в военной полиции, я ухватился за это предложение. В общем, я нашел приключение на свою задницу - собирать на заброшенных сайгонских улочках пьяную, колотую и тому подобную солдатню. Служба была скучная, но надежная. И вот однажды утром майор говорит мне, что надо повесить одного малого. Господи! Я и не знал, что в армии США до сих пор вешают. Это бывало во время второй мировой войны. Существовала даже специальная команда с переносной виселицей. Эта команда располагалась в литчфилдской-тюрьме, в Англии, и путешествовала по округе - Северная Ирландия, Шотландия, Англия, Франция, вешая ребят за изнасилования и убийства. Но я не предполагал, что и во Вьетнаме это происходит. Да, было дело, только в газеты не попадало. Это ни разу не проходило по "Конгрешнл рекорд"*, ни один из наших патриотов-политиков об этом не позаботился. У того идиота, которого нам надо было повесить, не хватило мозгов изнасиловать и убить какую-нибудь вьетнамскую шлюху. Нет, это дерьмо собачье возомнило о себе, будто может влезть на дочку вьетнамского генерала, а тот был близким другом генерала Кима, его еще звали "капитан Полночь". Да, тот самый, в черном шелковом спортивном костюме и с усиками Кларка Гейбла.
- - - - - - - - -
* Стенографические отчеты о работе палаты представителей и сената США. По желанию выступающего в текст может включаться статья из прессы.
- - - - - - - - -
Когда тебе предстоит повесить человека, ты должен нанести ему визит и сказать ему об этом. Это давняя традиция профессии. Я приехал на джипе в американскую военную тюрьму (это за большим табачным складом на улице Сен-Сир) и сказал этому дерьму, что его ждет утром. Я ничего не говорил о его жертве, а он сначала отрицал, что поимел и убил ее. Потом признал первое, но уверял, что убил случайно. Все это, по его словам, было так быстро, что никакого удовольствия, так как она все время кричала, и он так сильно закрыл ей рот, что удушил ее. Да, он болтал и болтал. Он занимался философией в Иэле,* пока не вылетел оттуда, не знаю почему, а там его заграбастала армия. И вот он все говорил, говорил, будто я мог что-нибудь сделать для него. Жизнь - дешевая штука, говорил он мне, как будто я сам этого не знал. Умирать он не боится, говорил он, потому что жизнь бессмысленна. Его смерть, смерть девушки, смерть тех, кто погиб "в этой долгой и ненужной борьбе во Вьетнаме"...
- - - - - - - - -
* Йэльский университет
- - - - - - - - -
По его словам, он был готов к смерти. Всё бессмысленно, повторял он, и нечего бояться. Действительно, уверял он меня, смерть будет желанным избавлением. При этом не его лице появилась бледная интеллигентская улыбочка.
Но, когда мы повели его на виселицу, он обмочился, обделался, звал мамочку, пока симпатичный сержант военной полиции не поставил его на проваливающийся люк и не сказал ему, чтобы он был смелым мальчиком...
Я задумчиво смотрел на погасший костер, потом обратил внимание, что Гванда разглядывает меня.
- Ты сейчас размышлял о смерти, - сказал он. У меня не было потребности отвечать ему. - Много людей умрет, прежде чем Южная Африка будет свободной. Мы хотим стать свободными сейчас, а не в туманном будущем. Было время, когда мы были готовы принять какую-то разновидность многорасового общества. Но это было тогда, а сейчас всё иначе. Полная независимость для черныз безо всяких ограничений. Белые разбегаются, мистер Рэйни, бегут по всему свкту. Это было просто делом времени - и вот оно пришло. Вас выгнали из Индии, Бирмы, Китая, Алжира, Вьетнама... - Гванда пошел перечислять страны, где белого человека вымазали в дерьме.
К этому времени я уже порядком устал от него.
- Зачем ты мне всё это говоришь? - спросил я. - Плевать я хотел на политику или историю. Я смотрю на тебя, как на человека, которому нравится убивать людей. Ты обыкновенный гангстер, паршивый гангстер, вот и всё.
- И ты тоже, мой друг, но ты ограниченный человек. Ты рискуешь жизнью за две тысячи долларов в месяц. Тебе это может показаться большими деньгами, но ты знаешь, какова здесь ставка? Это богатейшая часть Африки, а потому и мира. Здесь золото, а к югу отсюда, в Южной Африке - больше алмазов, чем где-либо. Больше, чем мир когда-нибудь видел...
Вообще-то мне следовало бы восхищаться этим фанатиком, сукиным сыном. Бывший сержант с тюремным образованием. Я подумал о нем, а потом сразу о южноафриканских ВВС, третьих по величине и мощи во всей Африке. У них такая же материальная подпорка, как у французских или британских.
- Ты ненормальтный, - сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37