Он называется Кроссроуд. Вы никогда о таком не слышали. Но после этого дела будете знать его, как свои пять пальцев.
Пока он описывал расположение города, дороги и автострады, ведущие к нему, Эрл, прикусив сигарету, краем глаза следил за негром. Чувство покоя и отличное расположение духа, которыми он так наслаждался, исчезли. Теперь грудь сжимало напряжение и неослабевающая, хотя едва заметная боль пульсировала во лбу.
"- Зачем они взяли в дело цветного? "- с тяжелой злобой думал он.
- Насчет дележки, - продолжал Новак. - Я на это дело истратил известную сумму. Так что прежде всего я её заберу. Оставшееся делим на четыре равные части... До последнего цента.
- Может быть, лучше рассказать им о затратах, - предложил Барк.
- Я к тому и веду.
Новак вытащил из заднего кармана лист бумаги и с минуту его изучал.
- Все здесь записано, ребята, можете ознакомиться, если хотите. Во первых - два автомобиля. Один из них - пикап, мы его используем в операции. Не на что взглянуть, но форсированный двигатель, и мчит он, как летучая мышь. Другая машина - обычный черный седан, который мы используем при отходе.
- После операции от машин мы избавимся, - добавил Барк. - Это собьет со следа погоню, - он потянул коктейль из стакана и осклабился. - Все пройдет, как по маслу.
- Обе машины с фальшивыми номерами и документами, - продолжал Новак. Когда полицейские пойдут по следу, выясняя их принадлежность, они выйдут на пару ребят, но и тогда номера и документы не подведут. Потому-то они и обошлись подороже. Но игра стоит свеч. Теперь о другом. Одежда официанта, куртка и фуражка для Ингрэма - здесь. Еще кое-каких принадлежностей я коснусь позже. Все это обошлось в шестьдесят пять сотен баксов. Я возьму их из добычи, прежде, чем начнем её делить. Все ясно?
- Ну что же, отлично, - кивнул Эрл. - Сквитаемся и дальше. Все равны.
- Точно. - Новак согласно покивал. - И вот ещё о чем я хотел бы сказать: большинство дел провалилось, когда вся сложная техническая работа была уже закончена. Например, дело Бринка. Другой случай, в Торговом банке Детройта, прошлым летом. Прекрасная работа, спланированная классными специалистами, ничего не упущено, - Новак заходил по комнате. - Но все эти специалисты сейчас в тюрьме. И знаете почему? Потому что за ними тянулись всякие сомнительные рассчеты. И у вас должна болеть голова, что кто-то может вас заложить. Вот где начинаются беды. Человек делил риск со всеми на равных, но был как-то ущемлен при дележе. Приходит время, когда он переберет спиртного, все, что накипело в душе, взорвется, и он заговорит. Вот почему слишком умные специалисты схвачены за хвост и упрятаны за решетку. Но с нами этого не случится. В этом деле каждый окажется в том же самом дерьме, если что-то пойдет не так, и потому каждый получит равную долю добычи.
Новак встал и поставил пустой стакан на столик.
- Я потратил время и деньги, чтобы выбрать именно этот банк, и не хочу никаких проблем, ни сейчас, ни потом. За три недели я собираюсь сделать из вас классно отлаженных роботов. Я все спланировал, а вы должны четко выполнять команды. Теперь - с чего начнем...
Ингрэм достал ещё одну сигарету, Новак принялся подробно объяснять детали операции, подчеркивая особенности задач каждого участника и их ответственность. Лишь чудовищным напряжением Ингрэму удавалось изобразить внимание. Все его силы уходили на то, чтобы сидеть спокойно и слушать Новака. Холодная, презрительная улыбка техасца не давала никакой возможности сосредоточиться на том, что тот говорил. Слова просто рассыпались на бессмысленный набор звуков.
Ингрэм знал, что такое ненависть. Он слышал и видел в жизни достаточно, чтобы убедиться, что ненависть - столь же осязаемая вещь, как асфальт тротуара. Но всю жизнь он прожил на севере, в большом городе, в том районе, где чернокожие составляли подавляющее большинство. Там он был застрахован от неприятностей, вращаясь среди знакомого цветного люда и занимаясь своим собственным бизнесом. Он даже не одобрял негров, зарабатывавших на жизнь в ресторанах и барах для белых. С какой стати рисковать нарваться на грубость из-за сэндвича или бокала пива? Вот какие у него были взгляды.
В своем окружении он чувствовал себя спокойно и безопасно. Достиг определенного положения. Люди прислушивались к его мнению с уважением. Даже с белыми он ладил в лучшем виде. Он знал множество полицейских, ростовщиков и букмекеров. В делах они относились к нему в рамках приличия. Он даже непринужденно болтал с ними о спорте и политике, но никогда не пересекал границу дозволенного. Если разговор касался социальных или расовых проблем, он сразу стушевывался, изображая вежливое безразличие. Его неписанным правилом стало избегать определенных тем и выражений в присутствии белых. И тем более он избегал вмешиваться в разговоры, где его комментарии не были для них желательны.
Это негласное соглашение прекрасно его устраивало, грех жаловаться. Он был солидной лягушкой в черном болотце, где собирался оставаться и впредь. Ему не было нужды устраивать разборки в пруду для белых. Но несмотря на конформизм и взращенную терпимость, страх тлел где-то в глубине его души и был неискореним, как детский ужас перед темнотой и чужаками.
Иногда в подземке или в уличной толпе он вдруг ощущал, что кто-то усиленно его разглядывает. Это всегда вызывало ощущение скованности, он начинал нервничать, ощущая свою беззащитность. Обычно в таких случаях он пытался не оглядываться, отвлечься, разглядывая что-нибудь нейтральное: афиши в подземке или витрины магазинов на улице. И все-таки в конце концов беспокойство и возбуждение заставляло его осторожно изучать людей вокруг себя, заранее ожидая обнаружить кого-то, уставившегося на него с отвращением и злобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74