Я закричал от ужаса. Мой крик, раскрывшись веером над пустыней жизни, отделявшей меня от будущих упреков и претензий сестры, слился с ее поросячим визгом, а чуть поодаль протяжно и жалобно захныкала Фенечка Александровна. Невероятным усилием выдернув руку из засасывавшей ее трясины, я с тонким крысиным попискиванием побежал по комнате, ныряя в углы и едва ли не всюду натыкаясь на испуганно вытаращенные глаза хозяйки.
- Нестор! Нестор! - звала она. - Успокойся, прошу тебя, все позади!
- Но этого не было! - крикнул я. - Не было! Я не делал этого, даже не пытался! Это обман! Я не мог изнасиловать свою сестру! Я мог думать об этом, мог хотеть этого, но сделать...
- Я тебе верю, успокойся, - перебила Фенечка Александровна. - Это был дурацкий опыт, мы совершили ужасную глупость, не нужно было этого и затевать... Но твой дядя, Нестор...
- Это он! Он исказил правду... оклеветал меня... заставил поверить в глупое пророчество... заставил делать то, что я совсем не собирался делать...
- Но где он, Нестор?
Я огляделся. Дяди Самсона в комнате не было. Обескураженная Фенечка Александровна смотрела на меня побитой собачонкой.
- Я потому и прервала сеанс, что он внезапно исчез, - сказала она.
- Исчез?
- Ну да... Как если бы растворился в воздухе...
Понемногу успокаиваясь, я пригладил рукой растрепавшиеся волосы. Расправил плечи, постарался взглянуть орлом.
- Этого следовало ожидать, Феня. Ведь мы имели дело с фантомом, а не настоящим дядей Самсоном. Он завел меня в очередной тупик, а сам увернулся, полагая, что отлично справился со своей задачей. Но не тут-то было! Меня так легко не сломаешь. И на мякине не проведешь. Если я твердо знаю, что не насиловал сестру, не набрасывался на нее под дождем, то кто или что заставит меня думать, что это все же было?
Фенечка Алексадровна, одобрительно и торопливо кивавшая на каждое мое слово, смущенно пробормотала, едва я закончил свою гордую речь:
- Нестор, но еще одно... Ты изменился... Ты стал каким-то другим, Нестор...
- Не понял...
Она взяла меня за руку и подвела к зеркалу. Сначала я не сообразил, что нового закралось в мое отображение, затем кое-какие смутные подозрения зашевелились в моей душе. Фенечка Александровна подтвердила их, выдохнув:
- Ты страшно помолодел...
Вот именно что страшно, я сбросил добрый десяток лет и выглядел просто молодцом. В каком-то смысле это было не так уж плохо. Многие согласились бы поменяться со мной местами. Но то, что внешне выглядело недурно, волшебно и заманчиво, по своему существу было более чем опасно. Если я назвал фантомом своего дядю, который исчез во время гипнотического сна, то разве не было теперь у Фенечки Александровны оснований считать таким же фантомом и меня, странным образом перекочевашего во время того же сна в собственную юность?
Защищая свою подлинность, я враждебно посмотрел на женщину. Она-то ничуть не изменилась, изменился только я. Значит, время отнюдь не обратилось вспять, это я, я один, перекинул мостик в прошлое и перебежал по нему, никого не увлекая за собой. Но я не мог допустить, чтобы у Фенечки Александровны возникли сомнения на мой счет.
- Что же ты теперь будешь делать? - спросила она с тревогой.
- Ничего... Жить... Пойду к жене. Ты вот не веришь, что я тот же, каким вошел в твою квартиру. А она поверит, потому что она любит меня.
- Нет, я тоже верю... Просто я подумала, что это... это преображение... убьет тебя. Сразит наповал, хочу я сказать...
- Почему оно должно сразить меня наповал? Ничуть не бывало! откликнулся я с показной бодростью. - Я чувствую себя превосходно. Мне можно только позавидовать.
Не думаю, что Фенечка Александровна поверила в мой оптимизм и что в ее сердце разгорелась зависть. Однако возиться с ней было некогда, я попрощался и ушел, пообещав в ближайшие дни навестить ее.
Едва я оказался на улице, между темными, погруженными в сон домами, страхи и сомнения вспыхнули в моем мозгу как фейерверк. Вдруг Агата не пожелает признать и принять меня в качестве какого-то там местного Дориана Грея, прогонит меня? И этот поступок не был бы совершенно необоснованным.
С другой стороны, мной владела молодость, мою грудную клетку распирала молодеческая сила. Я больше не хотел сопротивляться монстру лишь пассивно или вести с ним какую-то рассчетливую войну. Я хотел выступить открыто, опрокинуть его и растоптать. Юный человек борется не за свою шкуру, как тот, кого уже потрепала жизнь, кто в глубине души даже и не против свести счеты с последней, но в страхе перед небытием цепляется за свое жалкое существование. Юность жаждет самоутверждения, она гордо и, если надо, грубо утверждает себя, и ее не напугает, а возмутит, если по странному стечению обстоятельств на том месте, на которое она претендует, вдруг окажется какое-то инфернальное создание.
Выяснив для себя свое новое положение и мировосприятие, я повернул назад к Фенечке Александровне. Она открыла дверь на мой стук, а из-за ее спины тут же вывернулась и ядовито посмотрела на меня Роза. Она была в одних трусиках, белая и тощая, с отвратительно мелкими и острыми чертами заспанного лица.
- Уйди, Роза, - крикнул я раздраженно, - или я за себя не ручаюсь! Я не из тех, кто балует детишек!
Фенечка Александровна, может быть только из соображений безопасности, взяла мою сторону.
- Да, Роза, в самом деле, отвали, - грубо сказала она дочери. - Иди спать. Сейчас не до тебя.
Бормоча себе под нос какие-то детские ругательства, Роза удалилась. Я прошел мимо Фенечки Александровны в кухню, а когда она шмыгнула туда следом за мной, без обиняков потребовал у нее все необходимое для изготовления факела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39