- Желание законное, разумное и исполнимое, - веско ответил Петя Чур. И вы не пожалеете, что будете рождены в этот мир второй раз. А сейчас спите. Утром вы проснетесь прежним.
Он не обманул. Утром Антон Петрович сладко потянулся, жмурясь в солнечных брызгах и ощущая в теле здоровую силу, горячий ток крови, сжимающие внутренности как клещами спазмы волчьего аппетита. Он не ринулся к двери, не потребовал, чтобы его немедленно выпустили или по крайней мере накормили. Зачем торопиться? Он с улыбкой лежал на кровати и предвкушал ту счастливую минуту, когда кто-нибудь, санитарка или врач, войдет в бокс и вскрикнет от изумления, увидев совершившееся с пациентом чудо. Что он, может быть, продал душу - иди знай, не так ли? не о том ли шла речь ночью? - Антон Петрович старался не думать. Не до того, когда ты больше не страдаешь и тебя распирает блаженство. Свобода! Свобода от лишнего веса, от унизительного лежания на койке, от пытливых взглядов экспериментирующего доктора Корешка и презрительных усмешек его помощников, свобода от подлого и лицемерного врага Леонида Егоровича.
8.ЧЬЯ ТЕНЬ НАКРЫЛА СОЛНЦЕ?
Потомки холопов и опальных бояр, смердов, тиунов и огнищан, ремесленников, офеней и прасолов, посадских и тысяцких, ратных людей и ушкуйников, архиереев и расстриг, революционеров и раскулаченных, позитивно, без сомнительных затей отсталого прошлого, настроенные потомки эти, надев белые рубахи и брючки смурого сукна, простенькие летние платья и детские платьица с трогательными бантами, потянулись в Кормленщиково. Они вываливались из автобусов, а то и приходили пешком и ручейками растекались по тропам и аллеям мемориального комплекса. Виктор и Григорий взошли на холм, у подножия которого струился живой поток. Гость высматривал Веру, а хозяин, выставив вперед правую ногу и выпятив нижнюю губу, устремил на толпу исполненный глубочайшего презрения взгляд.
- Когда людей собирается слишком много, очевидно наше несовершенство, наше ничтожество, - сказал он с гуманностью, ибо не помиловал и себя, не отделил от общей напасти; охваченный гуманистической тревогой, скрестил руки на груди и скорбно покачал головой. - Я хотел бы всегда работать с индивидуальностями и личностями и никогда с толпой. Я чувствую себя поводырем слепых, капитаном корабля дураков, когда меня со всех сторон окружают туристы и засыпают своими нелепыми вопросами.
- Ты прав, - откликнулся Григорий. - Несмотря ни на что, да, какой я ни есть, глупо и несправедливо подозревать меня в намеренном неприятии мира, в каком-то натужном мистическом отторжении его, в декадентских всхлипах, которыми я будто бы предаю его анафеме. Напротив, напротив... Я всегда хотел жить в согласии с миром, в согласии и любви. Но зрелость, она заставляет внимательнее присматриваться к окружающему. Я понял, что выбор у меня не так уж велик: либо я воспринимаю наш мир как могучую силу, равную солнцу, либо занимаюсь исключительно собой, взращиваю и пестую собственную силу. Но что могучего в этом мире, который просто жесток, лицемерен, безумен, отравлен деньгами и легковесными мыслишками газет, всяких изобретателей женской моды и пошлой, деградирующей культуры?
- Значит, ты увлекся собой, - отметил Виктор и, повернув к Григорию лицо, смерил его долгим взглядом.
Григорий понял, что наговорил лишнее, он ведь совсем не собирался открывать душу Виктору, который был для него, как ни верти, представителем все того же отвергнутого мира. Частичкой этого мира, пусть даже и обособленной, насколько может быть обособленным человек, глубоко чувствующий отдельность, подлинную или мнимую, Кормленщикова. Душой же поистине родственной для Григория мог быть - в последние дни он отчетливо это сознавал - не тот, кто, подобно Виктору, выпрямлял свою индивидуальность на фоне чужого величия или музейной святости места, или в служении культу великого человека, а то и в изощренной гордости за удачную географию своего рождения, а тот, кто, подобно ему, Григорию, очистил свой душевный облик, пусть даже пока только в его идеальной перспективе, и придал ему строго единственный и неповторимый вид, готовя к внедрению в вечные основы бытия. Такие люди, сознательно и наперекор материалистической очевидности вырабатывающие собственное бессмертие, могли быть, но пока Григорию с ними не довелось встретиться. С другой стороны, проблема становления, которую он перед собой теперь имел, была, несомненно, настолько личной для каждого, что не всякий позволил бы себе говорить о ней вслух, да и по собственному волеизъявлению, направленному в глубину сердца, он видел, что пространной философии, а тем более проповеди все же предпочитает немоту. В проблеме этой, с ее благим абсурдом и ставкой на вечность, не заключалось ничего общего, публичного, она и подразумевала существование вне конкретных и будто бы непреложных связей с другими людьми, ведь что может быть более индивидуальным, личным, так сказать, делом, чем смерть? А смерть неизбежна, и Григорий даже в самых смелых фантазиях не предполагал какого-либо проникновения в бессмертие в обход ее.
- Ну да, увлекся, - ответил он неохотно, избегая смотреть в глаза Виктору. - Увлекся собой... так можно назвать. Но я сделал это сознательно, а не по декадентскому капризу. Не берусь судить о степени моей мужественности, но что моя душа не женственна, в этом я уверен.
- Любопытно! - воскликнул Виктор.
- Поэтому и сейчас глупо было бы подозревать меня в нежелании иметь дело с людьми...
Григорий принялся издали заходить к объяснению своей позиции, стоя на которой он только внешне общался с миром, внутренне отталкиваясь от него, преодолевая его в себе, однако договорить Виктор ему помешал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179