Настолько страшной, что даже проходящие мимо беззаботные итальянцы ощущали её незримое присутствие звериным, шестым чувством. Прохожие окидывали окаменевшую, безмолвную очередь подозрительными взглядами и перебегали, на всякий случай на противоположную сторону улицы. Ужас - вещь интернационально заразная.
Теперь никто в очереди не сомневался в наличии бомбы, а кое-кто даже явственно слышал постукивание запущенного часового механизма. Люди уже не шутили, не разговаривали, не обменивались новостями. Все ждали взрыва. Очень боялись. Хотелось смыться, упасть на пузо и по-пластунски, как учил школьный военрук, заползти за угол банка. Если бы в этот момент пошевельнулся, сдал, дернулся хотя бы один из нас, то все моментально кинулись в рассыпную, крича несусветное и захлебываясь слезами, давя и отталкивая друг друга словно обиженные дети из песочницы. Но ни один из эмигрантов не поддался ужасу, не дрогнул, не дал деру, не покинул поста. Очередь продолжала героически переносить жару и молча страдать от присутствия бомбы.
К подъезду банка, словно лубочная тройка Деда Мороза в Новогоднюю ночь сбывающихся желаний, как Жиглов к сидящему в подвале Шарапову, будто золотая рыбка к сказочному деду, очень своевременно и лихо подкатила синяя машинка с сигнальными фонарями на крыше и крупной, броской надписью Карабинери по борту.
Карабинеры, карабинеры... - Прошелестело вдоль очереди. Из синего машинного нутра выбрались два красавца, стопроцентных героя, два великолепных представителя сильного пола в шикарных штанах с широкими красными лампасами, в фуражках с огромными кокардами, блестящих портупеях с лакированными патронташами и большими черными пистолетами в кобурах. Старший обладал вдобавок ко всей этой прелести ещё и огромными, гордо торчащими в стороны черными усами.
Спасены! - Мелькнуло в нашем коллективном мозгу. Но как объяснить этим прекрасным героям женских грёз весь трагизм сложившегося положения? На каком языке поведать о нашем горе, о бомбе, сумке, террористах?
Выбравшись из машины, карабинеры одернули мундирчики, поправили фуражки и став плечо к плечу, размеренными, выверенными десятилетиями усердной практики шагами продефилировали мимо немо страдающей безязыкой цепочки людей. Лишь умоляющие взгляды синхронно поворачивающихся голов сопровождали торжественное шествие законности и порядка. Вот они поравнялись с головой очереди, еще мгновение и уйдут...
Муж первооткрывательницы бомбы, весь какой-то разболтанный и словно размягченный в суставах, выпихнутый женой словно чертик из шкатулки, перегородил дорогу удивленным блюстителям порядка. Опомнившись, дернул головой, приложил вспотевшие ладошки к груди и на прекрасном итальянском, может лишь только с легким московским акцентом, завопил на библейский манер, привлекая внимание представителей властей к страданиям несчастных.
- Синьери карабинери! Экскузи перманенто! Багалье! Террроризмо интернационале! Экстремизмо! Бандито! Динамито! Бомба! - Несчастный сопровождал свой эмоциональный спич прекрасной пантомимой, включавшей в себя предысторию обнаружения сумки с бомбой, описание неминуемого взрыва и страшных кровавых последствий. Перед присутствующими явственно предстали разбросанные тут и там обезображенные тела, лужи крови, перевернутый автобус, полыхающая полицейская машина, языки пламени, вырывающиеся из зарешеченных окон банка... - Спасите, родные! Дети у нас, бамбино, ... ждут! - Закончил он на русском.
Излагаемое мужем сопровождалось заламыванием рук жены и синхронными, на манер китайских болванчиков, кивками голов очередников. Карабинеры прекрасно всё поняли! Глаза их расширились, заскользили по парализованной страхом очереди и замерли на злополучном синем багальо... Руки, отработанными до автоматизма движениями, упали на лакированные кобуры беретт. Мужественно прижавшись спиной к спине сине-красные герои грациозно, ни на миг не теряя из виду сумку и очередь, развернулись и промто, промто оказались в кабине машины.
Из-за опущенного стекла дверки до нас донеслась выпаленная скороговоркой итальянская тирада, возможно последнее прости, а может инструкция на случай взрыва, но всё заглушил рев форсированного двигателя и писк шин. Итальянский фиат еще раз доказал свои прекрасные динамические качества и шустро исчез за поворотом, оставив после себя горечь разочарования и сладковатый запах бензиновой вони.
Первой чихнула и опомнилась мужнина жена.
- Ах, я больше не выдержу этого издевательства! Так в конце концов можно с ума сойти! Мужчина ты, или не мужчина? Сделай же что-нибудь!
Из своего небольшого опыта я уже усвоил, что вопрос о принадлежности к мужскому полу коронный, решающий довод женщин, страшное оружие незаконно захваченное слабым полом и повергающее нас с дедом на всякие нелепые, а порой и глупые поступки по прихоти женщин. Мы, мужчины, не имеем в арсенале ничего и близко стоящего по своему разрушительному воздействию.
- Не скажешь же маме или бабушке Женщина ты или ..., это даже звучит как-то не совсем прилично.
Одним словом, муж понял, что необходимо действовать и задумчиво почесал затылок. Очередь напряглась.
- Если там динамит, то килограммов пожалуй десять. - Ни к селу ни к городу выдал дяденька в пропотевшей под мышками тенниске.
- Интересно, каков радиус поражения при взрыве? - Тут же поинтересовался нестроевого вида очкарик интеллегент.
- Взорвемся - увидишь! - Откликнулся брунет.
- Не знаю как у динамита, но у гранаты вроде метров сто будет. На военных сборах говорили. - Поднапрягшись вспомнил сосед справа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56