Колбаса неестественно багрового цвета. Сосиски отдающие крахмалом, синтетикой и бумагой. Подозрительно скоропалительно черствеющие сырки Дружба. Комковатое, белое, без следов положенной жирности, масло, не поддающееся ножу. Соленые помидоры и огурцы из трехлитровых банок с ржавыми металлическими крышками. Закупал этот продуктовый шлам вместе с бутылками водки сразу на неделю, закидывал в багажник ставшей теперь моей Волги и загружал дома в холодильник. Ко мне попытались пристроиться выпить на дармовщину толкущиеся возле магазина или праздно просиживающие весь день за дощатым столом дворовые алкоголики, но я отшиб их потуги с первой же попытки. Через несколько дней оставив машину под окнами случайно заметил приседающую у колес нескладную длинную фигуру одного из пъянчуг. Вышел во двор и обнаружил аккуратно подставленные под каждое колесо ученические стальные перышки. От десантников и разведчиков спецназа, в госпитале, на аэродроме в ожидании погоды, в курилках, не раз приходилось слышать разные поучительные истории и байки на тему каким образом отправлять без оружия людишек на тот свет с помощью подручных средств. Самых мирных, между прочим, находящихся всюду в избытке и не вызывающих особого подозрения при расследовании дела. Перышки являлись одним из таких орудий убийства. Воткнутые определенным образом в нужное место ската колеса они, в отличии от примитивного гвоздя, затаясь ждали своего часа, затем где-нибудь на шоссе на большой скорости, вспарывали камеру и пускали автомобиль под откос. Этот длинный хлыщ оказывается не так прост. Но, как говаривал знакомый прапор, на каждую хитрую задницу находится свой штопор. Торопиться, впрочем, я не мог , находясь в состоянии тупого опъянения. В таком виде мне садиться за руль четко противопоказано. Заприметил куда двинулась эта шваль и пошел следом. Вокруг врытого в землю стола расположилась компания мужиков неопределенного возраста с багровыми, в сизоватых прожилках, испитыми лицами. Они воодушевленно лупили по доскам костяшками домино и не обращали на меня внимания. Все кроме одного, одетого в смазные высокие сапоги и темную телогрейку. Длинный, костлявый, с неприятными бегающими глазками, мужик играл под бывалого уголовного авторитета. Отчим как-то показал мне его и упомянул мимоходом, мол бил подлец жену смертным боем по пьянке, та сдала этакого красавца в милицию на принудительное лечение. В ЛТП муженек с кем-то подрался, получил срок и отправился долечиваться на зону. Через год правда его выпустили. Жену теперь эта глиста бить побаивается, но изображает из себя этакого вора в законе, работать по этому поводу не желает, а пьет по-прежнему словно и не лечился. Неторопясь подошел к столу. Никто не среагировал на мое появление, только побелели костяшки пальцев длинного, да забегали, застреляли по сторонам из под козыречка кепочки крысиные глазенки. Не размахиваясь, коротким злым ударом двинул кулаком снизу под хрящеватый нос, а когда мужик начал распрямляться в безнадежной попытке вылезти из за стола, левой вбил ему остатки сожженой алкоголем печени под гулкие выпирающие ребра. Сотоварищи длинного побросав костяшки домино выскочили из-за стола, но не предпринимали наступательных действий, выжидательно поглядывая. Вместо разъяснений я опустил руку в карман и вынул четыре блестящих перышка. - Понял, сволочь, за что получил? Или популярно объяснить твоим корешам где таким премудростям обучают и кто? Тот стянул с узкой вытянутой приплюснутой с висков головы чудом удержавшуюся кепчонку. Вывернул наизнанку, вытер струившуюся с носа кровь. - Понял, командир. Но за мной не заржавеет. - Если очень понравилось, всегда можно добавить. Только намекни. Таких как ты, что в Афгане, что здесь всегда обихоживаю с одинаковым удовольствием. Заверил длинного. - Вопросы? Пожелания? Замечания? - Спросил у компании, но дружки только молча покачали головами, стараясь переварить полученную информацию. - Тогда пока, и чтобы вашего духа около машины не было. - Начальник... - Начали канючить бухарики, но я не собирался дискутировать со столь привлекательной публикой и пошел к своему подъезду, решив оставить вопрос о перышках открытым. Возможно длинный случайно воткнул в колесо первые попавшиеся под руку колющие предметы, мстя за отказ пить вместе с его компанией, если нет, то дело конечно серьезнее. Через день почтальон принесла мне маленькую деревянную посылочку с обратным адресом гарнизонного городка и незнакомой фамилией отправителя. В посылочке лежали аккуратно переложенные бинтом ключики от моих ящиков, стянутые аптечной резинкой сиреневые купюры и письмо на страничке вырванной из офицерского блокнота. Занявший мою жилплощадь лейтенант еще раз приносил извинения за доставленные неудобства, за вольное обращение с моими вещами. Благодарил за деньги, но взять их отказался. - Мы с женой, - писал он, - люди хоть бедные, но честные. Пусть из детдома, пусть нет никого родных, но чужого и лишнего не возьмем. И Вы нам, простите, человек тоже чужой. И денег нам за то, что мы вещи сложили, не надо. Всего в жизни добивались, пусть не легко, но сами, своим трудом, своим потом. Понимаю, что дали Вы жене деньги от жалости, увидев нашу скудную обстановку, но делать этого не следовало. Это нас обидело. Далее следовало пожелание успешного продолжения службы в Афганистане и благополучного возвращения на Родину с победой. Прочтя письмо не почувствовал укора совести или стыда, ведь деньги оставил от чистого сердца, хотел чем-то помочь молодой семье. Кто-же виноват, что жизнь одела их в защитную кожуру, научила с опаской относиться к людям, замкнула в свой маленький, огороженный от всех, мир наприятия и непонимания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112