Не с такой рожей лезть в красный ряд. Но взялся - держись. Хоть, день да мой, а там видно будет. Может и проскочим по кривой.
Но, Боже! Зачем мне столько ложек и вилок? Какую когда использовать, дабы не опозориться?
Прервав мои раздумья, к столику подскочила молоденькая, с румяными щечками и льняными волосиками официантка в кружевном накрахмаленном передничке , с кружевной наколочкой, с блокнотиком и карандашиком в руках.
- Что будем заказывать, товарищ майор? Может меню принести? Или доверитесь мне?
- Борщ?
- У нас прекрасная ленинградская солянка, фирменная, пальчики оближите, очень вкусная...
- Хорошо.
- Из горячего рекомендую жаренные охотничьи сосиски с картофелем фри и овощами...
- Плюс салат из свежих помидоров и огурцов?
- Есть салат. Что будем пить? Коньяк? Вино? Пиво?
- Бутылочку пива, пожалуста.
- Только пива? А какое вы предпочитаете? Есть чешское - светлое и темное, есть баночное немецкое ...
- Я больше привык к двум сортам - "Пиво есть " и "Пива нет", так, что несите ... чешское темное... пару бутылочек. А пьян я уже и так, .... от вас.
- Не шутите с девушкой, майор. Солянка будет готова минут через пятнадцать, а пока принесу пиво и салатик. Не скучайте, слушайте музыку.
Темное чешское пиво, крепкое, пенистое, ароматное, вкусное, оказалось на порядок выше запомнившегося по Забайкалью, изредка завозимого поездом "Москва-Пекин" и с боем разбираемого на остановке в Борзе из вагона-ресторана, советского темного "Бархатного". Ради одного пивка стоило затевать бучу и прорываться в последний бастион поверженной империи.
За салатом и пивом последовала, как и было обещано, солянка в серябрянной супнице, источающая дивный запах. Аппетитная, красивая, янтарно отсвечивающая, густо переливающаяся заливчиками нежного жирочка, с выступающими розовыми островками ветчинки и мясца, солнечным полукружием крутого, ровно срезанного желточка, с хрупким айсбергом белоснежной сметанки. Да, это действительно оказалась солянка, рожденная в Ленинграде, в отличии от рахитичных бастардов, плодящихся на просторах России в недрах общепитовских кухонь.
- Нравится? - Улыбнувшись спросила официантка. Наверное умилилась блаженным и умиротворенным выражением моего лица.
- Нет слов. Восхитительно.
- Кушайте, не буду мешать. Приятного Вам аппетита, товарищ майор.
Не будь еда такой вкусной, наверняка имело смысл одарить девушку, а она того несомненно заслуживала, комплиментами типа: " Вы не можете помешать. Без Вас процесс пищеворения неполноценен.", и так далее в армейском духе. Естественно, в казарменном, поскольку другого не ведаем. Да"с.... Политесам не обучены. Шаблоны армейского красноречия ворочались в голове, но до языка их не допускали сдерживающие центры. В конкуренции с солянкой бедная девушка не имела шансов на успех.
К тому моменту, когда за солянкой последовали сосиски я понемногу пришел в себя, освоился с обстановкой, и с радостью обнаружил, что могу спокойно пользоваться любой вилкой из обнаруженных в куверте. Стало легче на душе. Достал сигареты, придвинул к себе массивную хрустальную пепельницу, закурил и осмотрелся.
В огромном, по моим естественно меркам, зале, было малолюдно. Играл оркестр, но никто не танцевал. За столиками сидели иногда пары, а чаще одиночные гости Северной Пальмиры. Только изредка оказывались заняты все четыре места. Общим - являлось наличие на каждом столе батарей водочных бутылок. Именно водочных. Выглядели они несколько непривычно, смотрелись словно иностранцы, со своими красными с золотом этикетками, завертывающимися крышками на длинных, а не обычных, коротких плебейских горлышках. Все посетители молча и серьезно занимались одним общим делом, тихо, сосредоточенно, упорно, без русского галдежа и выяснения отношений, надирались водярой. Время от времени то один то другой, достигнув намеченного рубежа, вставал и мирно уходил восвояси, держась излишне прямо, реже - слегка покачиваясь, но своим ходом, не горланя песен, не блюя в вазоны. Возможно продолжение последует в номере, за закрытой дверью, но на публике, упаси Бог, все вели себя прилично и чинно... Мы так не могем.
Неожиданно, чисто рефлекторно, почувствовал на себе пристальный, изучающий взгляд. К уединенному столику приближалась парочка девиц, одетых в обтягивающие бедра голубые джинсы и белые, с английскими надписями, майки. Такого у нас в городке не видали... По отдельности кое-что похожее водилось и в гарнизонной жизни. Польские джинсы, перекрашенные боевой подругой, сама подруга, служащая СА , мечтающая окольцевать офицерика, футболка, изготовленная в Одессе, корейские полукеды. Но чтобы так...
Бедра девиц казались влитыми в небесно-голубую, с легкой белесоватостью протертых нитей, ткань, да и сами бедра были достойны таких джинсов, черт подери. А какие ноги, а талии! Сквозь мягкий хлопок маечек выпирали холмики, не сдерживаемых лишними деталями туалета, грудей. Легкая ткань рельефно подчеркивала их спелую тяжесть, чуть оттягивающую грудь книзу, крупные напряженные соски, бестыдно протягивающие напряженными виноградинами на радость всем желающим ими полюбоваться. Прямые чистые линии высокой шеи. Румяные мордашки без следов косметики, с аккуратными прямыми носиками, пухлыми розовыми приветливо улыбающимися губками, белоснежными зубами и голубыми глазками под белесыми бровками. Такие же светлые охапки волос, легких и пушистых, венчали коронами стройные тела. Девушки прямо источали ощущение чистоты, юнности, независимости, плюс чего-то такого... особенного, ... неизвестного и загадочного. Этакие скандинавские простушки-пастушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88