Пятизвездочные отели с генералоподобными швейцарами вместо дешевых мотельчиков с пятнистыми матрацами и высунутыми в окно шамкающими кондиционерами-астматиками.
Пришло время, могу признаться в этом тебе, а значит и себе. К черту моральное кокетсво! Всю свою затрапезную проклятую жизнь подспудно, неосознанно желал этот мир богатых людей так страстно, как ни разу в жизни не возжелал ни одну из женщин. Деньги в этом мире все, остальное - игра, мираж, лицедейство, придуманное ублюдками моралистами. И не все ли равно по большому счету швейцару как я заполучил отстегнутые ему чаевые, если они радуют сердце под роскошной генеральской пелериной и согревают тело, промерзшее до печенок на ветренной вахте по регулированию потока таксистов у парадного подъезда?
Цена денег всегда высока лишь в одной постоянно и свободно конвертируемой валюте - людской крови, в человеческих жизнях. Если ты платишь - проиграл, платят другие - выиграл. Победил и забудь цену, переверни страницу, спи, как и раньше без снов, как спал под другими звездами, завернувшись с головой в серое теплое нутро шинели. ... Если получится, конечно... Люби ... если сможешь.
Игра сделана, плата получена. Чужая, далекая жизнь попала в расчет ... И не одна... В океане, на дне, захоронены оплатившие мой членский взнос в их прекрасный, проклятый, желанный клуб красных ковровых дорожек. На красном ковре кровяные следы должны, согласно законам камуфляжа, стать совсем неразличимыми и неопределимыми среди множеств других, таких же по цвету.
Все, я сыграл свою, пусть сволочную, согласен, но большую, очень большую игру, сорвал банк. Сорвал с тех, кого возненавидел, кто старался убить меня. Так уж получилось. Остался жив - убита только душа. Знают ли мои работодатели о этой небольшой неприятности? Возможно. Но меня это уже не интересует. Пусть думают, что использовали меня, неверного, как оружие Аллаха. Черта с два. Их деньгами, с их помощью мстил другим, вскормившим их. ... Может не совсем тем. ... Возможно скопом, неглядя, огульно, всему богатому и уверенному в непогрешимости миру. Счет велик и зол.
Мстил, или считал, что мщу, за погибших друзей, за "Стингеры" и пластиковые мины, за обугленные танки, за скомканные в ущельях ЗИЛы и ГАЗоны, за позор отступления за последний мост, за развал страны которую называл Родиной. За солнечную Абхазию, где с русские с чеченцами убивали волооких грузинских солдат. За Чечню, где ракетными залпами НУРСов российские войска разрывали на куски злых чеченов. За Грозный, где голодные, грязные, злые, худые и тонконогие полудети-полусолдаты, не выяснив национальной принадлежности, подвесили за ноги в оконном проеме захваченную девчонку-снайпершу с белесой челкой. За старика, вылавливающего объедки из московской помойки. За несложившуюся жизнь свою и многих других людей... Плохо - так всем. Кровь за кровь...
Оправдательный списочек - будь здоров. Цель? Пожалуй вполне благородна. Но деньги, деньги!? Деньги получены и лежат в банке. Мне хватит. Теперь я на другой стороне. Но деньги смущают высоту порыва...
Черт с ним, с порывом. Все просто и ясно. Жизнь прекрасна. ... Только сны, дикие сны всю ночь. Гадостно по утрам, голова налита свинцом, во рту отдает мышиным пометом.
Совесть? К черту совесть. Кто-то однажды уже назвал ее химерой. Может был прав? Не спится? Приймем патентованное снотворное и уснем.
Злоба? Но я не родился таким. Жизнь постаралась, выдавила из сердца все мягонькое, доброе. Понимание, прощение. Оставила заскорузлые рубцы.
Честь? Понимание личного долга. ... Никому, ничего не должен.... Не должен.... Не должен? ...
Если уж совсем честно, если только для себя одного, как говорится только для "служебного пользования", то я смертельно устал. Плевать на все и вся, сейчас основное - выскочить из этого сраного Брайтоновского бейсмента с его шелушащимися чиповой краской стенами, с этим убивающим человеческое достоинство столом, с благотворительным матрасом, заляпанным спермой сменяющихся поколений временных владельцев.
Словно раздолбанный, использованный матрас, я затоптан и заляпан дерьмом и кровью. А ты, земеля, вот уж парадокс - чист. Ты, изначально предназначенный, сконструированный, выточенный, выштампованный и собранный как орудие убийства, не замаран смертью. Так покойся же с миром, вычищенный и смазанный .
Зеркало на стене отражает поверхность стола, руки, пистолет. Только руки. Рамка наклонилась на растянутой бечеве. Нет лица в зеркале... Его поверхность вбирает свершившееся, прошлое. С сегодняшнего дня, я - человек без прошлого.
А было ли оно, прошлое? ... Было.
Вот собираю в последний путь свидетеля. Смог, рассказал бы всю историю. Не соврал, не переиначил. Занятная и долгая вышла бы исповедь. Только исповедываться некому. Разве зеркалу... Можно и зеркалу. В вере своей, имя которой - неверие, никому не исповедовался. Ни замполиту, ни попу, ни мулле, ни рэбэ, ни пастору. Одна жизнь заканчивается, другая еще не началась. ... Межвременье. ... Давай зеркало, готовься...
Что есть память? Мутное зеркало. Часть изображения нечетко, другая совсем пропала, кое-что удается представить, вообразить, что-то - домыслить. Может у кого-то и по другому. Чисто как венецианское стекло. Тому - повезло. Мне - нет. Возможно душа замутнела, будто дешевое настенное зеркало, предназначенное стать магическим кристаллом.
Ворожит зеркало, гипнотезирует, лишает воли, затягивает открывшейся глубиной, прохладной поверхностью пригубливает усталые глаза.
Накатывает волной память. Накрывает тяжело, с головой, не выплыть, не вдохнуть. Медленно наползает тяжелыми веками на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88