Все как один в серых пиджачках, белых рубашках с галстуками. Правда у одних пиджачки и рубашки казались почище, поновее, брюки наглаженнее, у других - брючата с пузырями, пиджачки кривенькие, рубашки с серыми каемочками пота, галстучки - скрюченными веревочками.. У первых головы вздернуты гордо и глаза смотрят победно поверх рядовых комсомольских головенок, у других приклонены угодливо, к плечику, а взгляд скромненько устремлен в пол. Все правильно, все по рангу. Зазывали по одному в кабинет, задавали устало, не глядя пару скучных вопросов. Возражений нет? Нет! Поздравляем. Всё - принят. Следующий. Плати бабки, расписывайся, получай значок. Билетик - чуть позже.... Комсомолец.
Комок в горле и светлые слезы пришли в жизнь еще один, последний раз, в день прининесения присяги. Читал ее слова, прижимая к груди автомат. Билось по ветру над головой знамя училища, впервые шел в парадном рассчете торжественного марша. Другим может было и пофигу, а меня достало, проняло это событие как положено, до самых печенок. Подняло на волну счастья. Ведь встал в один строй с отцом, с его друзьями. Так эта волна и донесла меня до сопок Забайкалья.
Отличительной особенностью офицеров-забайкальцев, особо выделявшей их на пляжах, являлся специфический забайкальский загар. По количеству солнечных дней в году, ЗабВО наверное могло поспорить с Сочи. Другое дело, что солнышко на Манжурке грело далеко не так как у Черного моря. У офицеров, проводивших большую часть суток на полигоне, аэродроме, на танкодроме или на директриссе, загорали, естественно, части тела не закрытые полевой формой кисти рук, лицо и шея. Загорали до черноты и загар этот не сходил круглый год. Про других не скажу, но у отрядных политработников загар если и был, то нормальный, курортный, ровненький.
В Забайкалье мне вообще крупно повезло с замполитами - незабываемые типажи, предтечи нынешних сладкоречивых воришек, ну разве, что попроще, погрубее сработанные. Так на то и армейцы, политесу не обучены"с... Эти персонажи было страшно интересно наблюдать в повседневной жизни, особенно после очередного прочтения нетленных трудов Гашека, Ильфа и Петрова, великой "Уловки 22", проглоченных на одном дыхании в долгие зимние вечера.
Ярче всех светится незабвенный образ майора Петронюка. Это была личность еще та! По инерции я испытывал еще уважение , если не к Петронюку лично, то к его титулу, званию. Молодой был, глупый, Гренаду пел, стишки пописывал про комиссаров в пыльных шлемах, про романтику... Еле здержиал слезы читая про Брестскую крепость, комиссара Фомина..., про живых и мертвых.
Вся романтика для товарища замполита заключалась в специально сконструированных и изготовленных карманах шинели. Если в природе существовал рог изобилия наоборот, не выдающий беспредельно, а беспредельно поглощающий, то это были карманы шинели Петронюка. Едва майор появлялся в пределах прямой видимости, солдаты и офицеры начинали лихорадочно осматриваться на предмет всегооткрыто лежащего, не привязанного, или плохо привязанного, неприкрученного, непринайтованного. Все таковое немедленно скидывалось в ящики или судорожно зажималось в руках. Если не успевал - не робщи! Несчастный обладатель "чего-то", причем совершенно безразлично чего, - болтика, гаечного ключа, проволочки, гаечки, лампочки, тумблера, свечи - все что могло поместиться в неистощимом кармане исчезало, прямо таки таяло, дематериализовывалось на глазах бывших владельцев... и исчезало. Ни одна живая душа не могла ткнуть пальцем и сказать - "Отдай!", хотя бы потому, что ни один человек не видел самого действа, а только его сногсшибательный результат!
О замполите ходили легенды, регулярно каждые два - три месяца посылал он в родное село на Полтавщине ящик с "находками", а благодарные родственники, обменивали эти находки с изрядной выгодой у местных механизаторов на разного рода услуги, как-то - вспахать, посеять, сжать и тому подобное. Поговаривали, буд-то обе участвующие в сделке стороны ведут строгий учет и расчет всему доставленному и употребленному, с окончательным подведением баланса во время пребывания товарища замполита в заслуженном отпуску.
Баланс, как водится подводился в местной мутной валюте, отчего обе договаривающиеся стороны не просыхали все тридцать календарных дней и обеспечивали прекрасные воспоминания на следующиее одиннадцать месяцев.
Замполит оказался всеяден, на моих глазах, раз подобрал с земли выброшенную кем-то плетеночку из под красного болгарского вина, продававшегося в красивых пузатых бутылках, сунул в знаменитый карман, а затем полчаса, нудно, повествовал окружающим о полезности находки. О том как удобно хранить в ней лук, какой у нас нехозяйственный народ, разбазаривающий все - от плетеночки, до патронов и пулеметных стволиков. И какие хорошие хозяева он и его верная боевая подруга. Кто знает, может по простоте душевной он и стволики с патронами умудрялся пересылать?
Во времена Петронюка наши плацы, хоздворы, ремонтные зоны, ангары, рулежные и взлетные полосы были идеально очищены от всего мало-мальски имеющего ценность в самогонно-полтавском эквиваленте. Все борттехники, технари наземных расчетов, все водители и механики оказались заморочены так, что их рабочие места, за исключением времени проведения непосредственно регламентных и ремонтных работ, могли поспорить девственной пустынностью со столом незабвенного Жеглова. Да никакому Жеглову не пришло бы в голову уходя прятать в сейф телефон, чернильницу, промакашку и школьную ручку с пером номер 3...
Служили мы в очень веселом месте - в доблестном военном округе ЗАБВО, что переводилось остряками как " Забудь Вернуться Обратно".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88