Но даже недельные гонорары, выплачиваемые Дино актерам, не могли принести Коди те самые шесть тысяч к концу недели. Оставалась только одна надежда – на то, что Дино окажется в хорошем настроении и не станет жадничать.
Автоответчик пропищал, и неожиданно Коди услышал знакомый голос, заставивший его сердце забиться сильнее. Звонил его девятилетний сын Кристофер:
– Привет, пап. Это Крис. Дядя Боб, – так звали агента Коди, – сказал, что я могу позвонить тебе из его кабинета. Он даже набрал твой номер вместо меня. – Здесь Коди различил невнятный шум в записи: вероятно, Боб поощрял мальчика сказать отцу еще что-нибудь. – И… ну… я хотел спросить тебя… ведь ты сейчас попал в такое отличное шоу и… может быть, ты, пап… мог бы… м-м-м… прислать мне один билетик на премьеру… ну и на самолет, тогда я смог бы на тебя посмотреть. – Опять какой-то невнятный голос на фоне. – Если прослушаешь сообщение, позвони мне, пожалуйста. Пап, я страшно тебя люблю и горжусь тобой! Пока.
Коди и не почувствовал, как крупная слеза скатилась по его щеке. Автоответчик в последний раз пискнул и отключился. Коди тяжело вздохнул и что есть силы грохнул едва начатую бутылку пива о радиатор: фонтан пены и стекла брызнул во все стороны. Он сжал голову руками. Интересно, что скажет Дино, когда он попросит у него денег еще и на билет сыну. «Господи, как же я соскучился по мальчику!» Слава Богу, что хоть один человек на свете по-настоящему им гордится.
– Я тоже тебя люблю, дружище Крис, – дрожащими губами пробормотал Коди и закрыл лицо руками.
12
Уже после трех недель репетиций Коди начал замечать ощутимую перемену в отношении Джун Рорк к труппе. Хотя она по-прежнему была все также требовательна, насмешливо-язвительный и уничижительный тон исчез. Все с облегчением отмечали благие изменения, даже несмотря на постоянное стремление Джун к совершенству. Как и предрекала Джун, ее никто не любил за исключением Коди. Он видел ее насквозь, и чем больше наблюдал за ее работой, тем выше ценил ее одержимость и преданность делу. Его страхи за успех спектакля постепенно рассеивались. Но было в Джун что-то еще, что настойчиво притягивало к ней Флинна.
– Ладно, давай попробуем сначала.
Джун закурила новую сигарету и поспешно спрятала зажигалку в карман, надеясь, что никто не заметил ее дрожащих рук. Она перевела взгляд с Коди на Лилиан Палмер, сидевшую на диване в бутафорской гостиной на сцене. Художники и рабочие сцены все еще устанавливали декорации, задники, всевозможные подъемники и платформы, которые будут готовы не раньше чем через месяц. А пока актерам приходилось использовать обветшалую мебель, подобранную в магазинах утиля и в Армии спасения и в беспорядке расставленную по сцене.
– Сначала, Эван. – Она взглянула на Коди. – Перед сценой признания покажи, как тебя раздирают противоречия. Помни, ты любишь эту девушку, но мысль о ее матери мешает тебе в этом признаться. По крайней мере сейчас.
– Понял.
– Занавес, – приказала Джун и резко махнула рукой.
Коди глубоко вздохнул и положил руку на плечо Лилиан.
– Кэсси, ты ошибаешься на мой счет. На самом деле все не так, как кажется. Разве ты об этом не догадываешься?
Кэсси – Лилиан резко повернулась, стряхивая его руки.
– Брось, Эван. Я видела, как ты обманул мою мать. Не надейся, что я легко дамся тебе в руки.
Коди обошел диван и остановился напротив Лилиан.
– Поверь мне, это не так. В том нет моей вины – это твоя мать меня околдовала. – Затем он в отчаянии отвернулся от нее. – Да, я ухаживал за ней, это правда. Но у меня не было выхода!
– Не делай из меня дурочку! – воскликнула Кэсси. – Это ты отнял у меня отца, ты заставил его заниматься всеми этими дурацкими махинациями! Я не вижу большой разницы между тобой и тем подлецом, что нажал курок пистолета, убившего его. Вы оба украли его у меня.
– Нет! – с жаром возразил Эван. – Теперь ты передергиваешь факты. Да, Дэниэл Фрэнкс был моим деловым партнером, но тебе известно так же, как и мне, что он любил свою компанию, как женщину.
– А ты тем временем занимался любовью с моей матерью? – гневно бросила она.
Коди выдержал паузу и замер вполоборота. Следуя инструкциям Джун Рорк, он должен был показать, как в нем бушуют страсти. И уже тише продолжал:
– Только до того, как я по-настоящему узнал тебя. Я не люблю ее. И не знаю, любил ли вообще. Иногда мне кажется, что, возможно, единственной причиной, по которой она встречалась со мной, было желание вернуть любовь твоего отца, дать ему понять, что он пренебрегал ею. И тобой.
Кэсси вызывающе посмотрела ему в лицо.
– Неправда!
– Не надо так меня ненавидеть, – умолял Эван. – Не о ней все мои мысли. – Он приблизился к Кэсси на шаг. – Когда ночью я лежу в кровати, бессонно уставившись в потолок, не ее лицо является мне в темноте.
– Скажи лучше – во тьме твоего воображения, – возразила она.
– Возможно, – признал он, – но это не имеет значения. – Приблизившись еще на один шаг, он остановился. – Я вижу твое лицо.
– Что? – нахмурилась она. – Да ты сумасшедший!
– Пусть так, – Эван сжал ее руки выше локтя. – Я долго не решался признаться в этом ни тебе, ни себе, ни кому-либо еще. Но я не могу больше ни спать, ни есть. Все, о чем я могу думать, – это только о тебе. Я не надеюсь, что ты сейчас сможешь понять меня, Кэсси. Но перед тем, как уйти, я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах. Мне нужно вырвать из груди эту занозу или умереть. Только о тебе я думаю. Только ты мне нужна. Ты единственная из женщин, которая имела безрассудную смелость быть со мной честной, а не заигрывала с моим состоянием и положением в обществе. Ты – настоящая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119