Это отвратительно, знаю. Но так вышло. Я причинил тебе боль. И горько раскаиваюсь.
Его искреннее раскаяние пробило первую брешь в ее защитной броне. Но Джун пыталась сопротивляться, зная, какую предательскую услугу могли оказать стимуляторы в сочетании с транквилизаторами – ее суждение не могло быть объективным. Однако в его глазах было столько искренности! Могла ли она простить его? Действительно ли он был лишь пассивной стороной, жертвой собственной слабости и неразборчивости?
Коди заметил сомнение, мелькнувшее в глазах Джун. Сейчас он должен сыграть наверняка, иначе он в самом деле лишится работы и вновь обратится в ничто. Но где-то в глубине души он желал поверить в то, о чем так убедительно говорил, точно так же, как и эти темные, вспыхнувшие надеждой глаза Джун.
– Да, ты права насчет Казановы. Именно таким был мой голливудский имидж. Я и не отрицаю, и в мои правила никогда не входило оправдываться перед какой бы то ни было женщиной. – Он еще на шаг приблизился к Джун. – Но… то было до того, как я встретил тебя. Я не рассчитываю на прощение или снисходительность. Я их не заслужил. И сам в этом виноват. Старые привычки оказались сильнее меня. Но я впервые задумался о том, какие страдания это может доставить другому человеку. И этот человек – ты.
Сердце отчаянно забилось у нее в груди. Она не знала, что делать. Как же ей хотелось окунуться в его объятия, утонуть в них, смыть это отвратительное пятно из своей памяти. Не поспешила ли она с выводами? Но только не в отношении Челси Дюран, этой шлюхи. Она правильно сделала, что вовремя от нее избавилась. Но как же ей теперь поступить с ним?
– Ты хочешь сказать, что испытываешь ко мне прежние чувства? – чуть слышно произнесла Джун, не желая прислушиваться к голосу разума, который приказывал ей остановиться. Но слабый проблеск надежды на то, что ей удастся избежать холода и одиночества, подталкивал Джун вперед.
Коди подошел к ней вплотную и нежно посмотрел ей в глаза.
– Я люблю тебя, Джун. Но, разумеется, я ни на что не рассчитываю. Просто я хотел, чтобы ты знала о моем к тебе отношении. Больше мне нечего сказать… Сегодня по горло работы, так что не буду больше отнимать у тебя время.
Он повернулся и направился к двери, но Джун порывисто схватила его за рукав. В следующее мгновение она уже обнимала его, не стыдясь слез, что текли у нее по щекам, не пытаясь унять готовое выскочить из груди сердце, преисполненное радости. Да, она хотела вернуть его, и нечего было это отрицать. Спрятавшись у него на груди, она наслаждалась драгоценными минутами тихой близости. Пусть текут слезы, пусть! Какое счастье ощущать эти нежные руки, успокаивающие и исцеляющие. Джун чувствовала, как тревога и отчаяние в ее душе уступают место умиротворению и светлой радости.
В горле у Коди стоял комок. Осознание того, что эта маленькая рыжеволосая женщина ему не безразлична, лишало его привычной уверенности. Такого с ним не было никогда. Даже с его тремя женами. Он оказался ничтожеством, и Джун никогда не должна узнать о том, что происходило на самом деле. Коди сжимал ее хрупкое тело, искренне желая, чтобы она его простила. Почему-то ему нужно было это прощение во что бы то ни стало. Про себя он поклялся, что никогда больше не причинит ей боль, но вот только сумеет ли он исполнить эту клятву? Его натура всегда брала верх над нравственными истинами: он бывал жесток, непостоянен и неблагодарен по отношению ко всем, с кем сталкивался на своем пути. Будучи невысокого мнения о себе, он ни во что не ставил и окружающих. Но в эту секунду для него не было никого дороже, чем это существо в его объятиях.
– Джун, – прошептал он. – Ты когда-нибудь сможешь простить меня за это предательство?
Утирая рукавом слезы, она грустно улыбнулась.
– Может быть. – И, пристально посмотрев ему в глаза, твердо произнесла: – Для тебя начался новый испытательный срок.
Коди нежно прикоснулся губами к ее лбу.
– И на том спасибо.
В это утро репетиция началась с большим опозданием. Все с облегчением вздохнули, когда увидели, что Джун снова в отличном настроении, и работа закипела. Джун была невыразимо благодарна Коди за утренний разговор. Она вновь ожила и ринулась завоевывать новые высоты. Она готова была возродить «Точный удар», подняв его на новый, более высокий уровень.
Репетиции на удивление благополучно продолжались до самого обеда. Ронни де Марко, казалось, была сама самоотверженность и послушание. Джун с интересом наблюдала за тем, как быстро ей удается вживаться в роль своей героини. Все реплики были заучены ею с необычайным прилежанием, только в некоторых длинных сценах ей приходилось подсказывать. Да и с Коди они быстро сыгрались. Они великолепно чувствовали друг друга, мгновенно схватывали все идеи Джун, как и в тот день, когда они репетировали с Челси. В Ронни было что-то особенное, первозданное и стихийное, что нравилось Джун. Она даже упрекала себя за то, что вовремя не оценила явных способностей Ронни. Может, если бы роль Кэсси Фрэнкс не досталась тогда Челси Дюран, она не оказалась бы в объятиях Коди. Кто знает? И она по-прежнему состояла бы в труппе и участвовала в спектакле. Но Джун не хотелось об этом думать. Слишком уж гладко и складно шла работа.
Когда наконец наступил черед любовной сцены, Джун долго не могла справиться с внезапно нахлынувшей тревогой. Снова видеть другую женщину в объятиях Коди было невыносимо. Джун призвала на помощь все свое мужество, чтобы продолжить работу.
– Неплохо, Ронни. – Джун взяла ее за запястье и положила руку на плечо Коди. – Когда он начнет на тебя наступать, ты отдергиваешь руку, опускаешь ее, но затем вновь поднимаешь и начинаешь сопротивляться, изо всех сил толкая его в грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119