Впрочем, я и сам отлично понимал, что на зарплату репортера едва свожу концы с концами, а о том, чтобы содержать жену, и говорить нечего. Придется искать другой заработок. Трисия клялась, что готова жить на воде и хлебе, но я и слушать не хотел. Я твердо решил жениться не раньше, чем когда буду в состоянии обеспечить ей если не роскошную, то хотя бы безбедную жизнь. Боже мой, как я был тогда глуп! Я совершил самую большую ошибку в своей жизни и никогда ее себе не прощу. Надо было сначала жениться, а потом уже подыскивать работу.
Старик Риверас предложил мне работу на его фабрике с перспективой хорошей карьеры. Я понимал, что он искренне хочет помочь мне, и был ему очень благодарен, но отверг это предложение – мне не хотелось быть обязанным дяде будущей жены. Я хотел доказать Трисии, что могу всего добиться без посторонней помощи. К тому же у Ривераса было трое сыновей, и я не хотел составлять им конкуренцию.
Гордость! Не будь у меня этой дурацкой гордости, я бы, может, давно женился на Трисии и был счастлив. Любовь помогла бы нам решить все проблемы, а там, глядишь, мне, может, и удалось бы разбогатеть.
Я пытался заняться собственным бизнесом, поначалу довольно успешно. Но экономический кризис, разразившийся в 1929 году, разрушил все мои надежды на успех.
Итак, я снова остался без гроша в кармане. Ничего не оставалось, как скитаться по свету в поисках удачи, что я и сделал. Где мне только не удалось побывать! Я видел своими глазами войну в Испании, я был в Германии, когда там пришел к власти фашизм… Все эти годы Трисия ждала меня. Мы виделись не чаще одного раза в год, но все это время тешили себя мыслью, что все жертвы, принесенные нами на алтарь нашего счастья, когда-нибудь окупятся с лихвой. Я уже начал было склоняться к выводу, что мне, видимо, так и не суждено чего-то добиться в жизни, и один раз даже предложил Трисии найти себе кого-нибудь другого. Но она заявила, что по-прежнему верит в меня.
Успех пришел ко мне лишь в 1938-м, после выхода моей книги очерков о войне в Испании. В печати эту книгу называли “триумфом журналистики”. Нельзя сказать, что я стал баснословно богат, но и не беден, и наконец решил: пора.
Я вернулся в Америку настоящим литературным львом. Трисия приняла меня в своем доме. Она сильно похудела. Мне показалось немного странным, что она не поднялась с кресла, приветствуя меня. Но я тогда не придал этому особого значения. Окрыленный славой, я ни секунды не сомневался, что она мне не откажет.
Но она отказала.
Я был не в силах что-либо понять – она ждала меня целых десять лет, и вдруг…
– Может, ты полюбила другого? – спросил я.
– Нет.
– Так в чем же дело?
Она стала говорить, что за десять лет ее чувство ослабло, что она уже не так молода, что привыкла жить в одиночестве… Все это показалось мне неубедительным”.
Дзни посмотрела на Сайласа полными слез глазами.
– Почему она отказала ему? Почему?
– Читаем дальше, – сказал он. – Может быть, узнаем.
“Я уехал и снова стал скитаться по свету. Стоило где-нибудь в мире разразиться войне, как я уже был там. Мне пришлось повидать собственными глазами едва ли не все войны двадцатого столетия, и везде я лез в самое пекло. Одни восхищались моим бесстрашием, другие ругали за безрассудство, а я просто искал смерти, хотя стал богат и знаменит. Но судьбе было угодно распорядиться иначе.
Родители мои к тому времени уже умерли, и я решил не возвращаться в Америку – с ней меня теперь ничто не связывало. Встречи с Трисией я не искал и даже не знал, что с ней – хотел ее забыть. Но не мог. И когда в Корее разразилась война, решил ее разыскать. Быть может, увидев ее рядом с каким-нибудь толстяком-мужем в окружении кучи детей, я сумею забыть ее.
Каково же было мое удивление, когда, приехав в Тампу, я увидел поразившую меня до глубины души картину: некогда роскошный дом обветшал, был пуст. Может быть, Трисия куда-нибудь переехала?
Отправившись в город, я не без труда разыскал там одного из двоюродных братьев Трисии. Он поведал мне, что после смерти Хулио табачная фабрика перешла к его сыновьям, но за время войны бизнес пришел в упадок, и в конце концов фабрику пришлось продать за бесценок. К тому же со смертью старика Ривераса исчез и тот патриархальный дух, что когда-то царил в семье, – теперь братья жили порознь и встречались разве что по большим праздникам.
Ну а Трисия? Трисия умерла, не прожив и года со дня нашей последней встречи…
Теперь мне все стало ясно – и почему она не встала тогда с кресла, и ее худоба, и нездоровый румянец на щеках, который я тогда почти не заметил, и ее отказ… Она знала, что смертельно больна, и не хотела, чтобы я женился на ней из жалости.
Она была такой же гордой, как и я…
Я купил дом, в котором она жила. А теперь в нем живете вы.
Вскоре после этого Трисия начала мне являться – сначала редко, затем едва ли не каждый день. Я старался не оставаться один, чтобы не видеть ее, я окружил себя целой толпой родственников, но она продолжала мне являться, иногда в самые неподходящие моменты, когда комната была полна народу. Я снова стал искать смерти – но теперь уже с надеждой соединиться с ней в ином мире! Однако судьба как назло уготовила мне долгую жизнь. Но теперь я точно знаю, что мне осталось, слава Богу, недолго.
Вот, собственно, и все. Вы спросите, почему я завещал вам этот дом и этот дневник?..
Сайлас, ты напоминаешь мне меня самого в молодости. Конечно, мы разные, но у нас много общего. Ты так же настойчив и так же упрям, как я.
А ты, Дзни, напоминаешь мне Трисию. Не только внешностью, хотя вы поразительно похожи. Ты так же умна и целеустремленна, так же страдаешь всякими комплексами, из-за которых можешь упустить счастье, которое само плывет тебе в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58