– Думаешь, Хазлетт сказал правду?
– Думаю, да, – серьезно ответила Дэни. – С одной лишь поправкой: это действительно дневник, но не его тетушки, а самого Морриса!
Сайлас задумался.
– А ты молодец! – Судя по тону, он был искренне восхищен ею. – Такая догадка, ей-богу, достойна самого Холмса! Я и сам об этом подумал…
– Да? – удивилась, в свою очередь, Дэни.
– Видишь ли, когда Хазлетт описывал эту тетрадь, я вдруг вспомнил, что такая же была у Морриса в Бейруте – он все время в ней что-то записывал. Однажды, забыв ее где-то, рискуя задницей, полез под пули, чтобы спасти тетрадь. Я тогда чуть было не поседел из-за него…
Дэни недоверчиво покосилась на шевелюру Сайласа.
– Я сказал “чуть было не”, – уточнил он. Дэни улыбнулась.
– Так вот, – продолжил Сайлас, – о тетрадке. Я тогда подумал, что это черновик очередного романа. Но возможно, это и был дневник.
– Значит, он вел дневник во время войны в Бейруте? Опубликование этих записей стало бы самой настоящей сенсацией!
– Как знать, может, дневник и в самом деле совершенно неинтересный.
– У такого писателя, как Морркс, – и неинтересный? Сайлас задумался.
– Дело усложняется тем, – произнес он, – что в завещании о дневнике ничего не сказано. Получается, кто первый его найдет – тому он и достанется!
– Одно непонятно – почему Хазлетт уверен, что, найдя тетрадь, мы отдадим ее ему?
– Должно быть, думает, что мы в этом ничего не смыслим.
– По-твоему, он настолько глуп? Сайлас лукаво прищурился:
– Да ты посмотри на его физиономию! Смеясь, они вошли в дом.
Глава 14
На следующее утро позвонила Макс Фуллер – узнать, как продвигаются дела с их книгами. После всех этих идиотов-родственников Дэни с удовольствием пообщалась с Макс словно с давней, близкой подругой.
Сайлас поделился с Макс своими догадками о дневнике.
– Вполне возможно, – ответила Макс. – Помню, Моррис как-то говорил, что у него есть потребность записывать все свои мысли и впечатления – это помогло бы ему впоследствии в работе над романами, – но он не хотел, чтобы кто-нибудь их читал. Возможно, он и вел дневник, но перед смертью наверняка его сжег. Обычно, закончив работу над очередным романом, он сжигал все черновики как ненужные. Дневник он мог и не сжечь, а просто спрятать.
– Неужели, – вмешалась в разговор Дэни, – дневник действительно представляет такую ценность, что все родственники за ним охотятся?
– Готова поспорить, что да. Вряд ли в нем есть что-то о самом Моррисе, но о других знаменитостях – да. Ведь Моррису приходилось вращаться в очень высоких кругах. За дневником могут охотиться как издатели, падкие до всякого рода пикантных подробностей, так и сами знаменитости, готовые отдать большие деньги, только бы эта информация не всплыла на поверхность. А может быть, там просто какие-нибудь философские размышления Морриса о жизни – это тоже очень интересно.
– Поэтому я и не хочу, – сказал Сайлас, – чтобы дневник попал в руки этого придурка Хазлетта, – одному Богу известно, что он с ним сделает.
– Скорее всего, – предположила Макс, – пустит с молотка за кругленькую сумму. Знаете что, ребята? Если найдете дневник, дайте почитать. Мне тоже интересно!
Дэни напряглась. Макс в отличие от родственников казалась ей вполне надежной – но кто знает…
– Видите ли, – произнесла Дэни, – мы не можем дать его вам без разрешения адвоката – а адвокат вряд ли разрешит. Думаю, вам придется подождать как минимум полгода, пока дом и все его содержимое не станет нашей собственностью. Если, конечно, это произойдет.
– Что ж, – помолчав с минуту, произнесла Макс, – я вас понимаю. Всего доброго! Если будут какие-нибудь новости, звоните.
– Всего доброго! – Дэни повесила рубку.
– Если Моррис действительно не хотел, чтобы его дневник был опубликован, – произнесла Дэни, присаживаясь на чашу в руках Чакмула, – мы должны найти их хотя бы для того, чтобы их не нашел кто-то другой. Неужели Хазлетт верит, что мы ему их так просто отдадим?
– Если бы мы ничего не знали, – ответил Сайлас, – мы бы ничего и не заподозрили. Найдя тетрадку, мы не стали бы сомневаться, что это дневники его тетушки.
– Но мы могли бы их прочесть – просто из любопытства.
– Поэтому он и просил нас не читать их.
– Но ты, разумеется, не собираешься сдержать данное ему обещание?
– Обязательно сдержу. Тут совесть моя будет чиста. Дэни удивленно посмотрела на него.
– Я обещал ему не читать дневников его тетушки, – улыбнулся Сайлас. – О дневниках Морриса речи не было.
Дэни рассмеялась.
– Я никогда не нарушаю своих обещаний, – произнес Сайлас, подходя к ней. – Никогда. И никогда не меняю своих решений.
Дэни поняла, что он имеет в виду.
И это пугало ее. Точнее, она просто не знала, как реагировать на такие его заявления. До встречи с Сайласом вся ее жизнь была простой, ясной, разложенной по полочкам. Поэтому, собственно, она и предпочитала быть школьной учительницей, а не писать романы. И заводить романов Дэни тоже не собиралась. Целых десять лет она ничего не меняла в своей личной жизни, встречалась с Томасом Риветтом, хотя страсти друг к другу они не питали. Томас в конце концов увлекся некоей темпераментной брюнеткой, и они расстались, после чего Дэни предпочитала не заводить больше романов.
До сих пор это было просто. До сих пор никто не смотрел на нее так, как сейчас смотрит Сайлас, – возбуждая ее одним лишь взглядом. Разум Дэни противился этому искушению, но оно росло с каждым днем.
Сайлас продолжал наступать, и Дэни попыталась уйти.
– Сайлас… не надо… мы не должны…
– Не должны? Это почему же? Что, собственно говоря, нам мешает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58