– Не говорю вам истинной цены только потому, что вам незачем знать такие подробности. Будете плохо спать по ночам.
– Мама, – раздался тихий голос дочери, – я устала. Пусть они выйдут.
Вероника стала немедленно выпроваживать рабочих.
– Спасибо, спасибо, а теперь идите. Пожалуйста, быстрее, разве вы не видите, больная устала?..
– Сеньора Монтейро, ведь мы еще не повесили картину…
– Не беда, дайте ее мне. – Вероника положила картину на диван. – Ну вот, а теперь – до свидания.
– Но вы еще не расплатились с нами, – напомнил старший.
– Ах, извините! – Вероника на несколько секунд вышла с грузчиками в коридор, откуда вернулась, сияя.
– Ну что, мама, – встретила ее вопросом Валентина. – Все денежки отдала?
– О чем ты говоришь?! – расстроилась Вероника. – Я ничего для тебя не пожалею!
Дочь скептически улыбнулась.
– Мама, мне помнится один телефонный разговор… – Она сделала паузу, потом махнула рукой. – Ну да ладно! Не будем сейчас об этом, поскольку у нас есть гораздо более важные темы для разговора… Мама!
– Что, дорогая? – Вероника почувствовала, что дочь хочет спросить о чем-то, что ее мучает. И не ошиблась.
– Скажи, ты в самом деле веришь в то, что я выйду из этой палаты, или устраиваешь уют в камере для пожизненного заключения?
Вероника, не торопясь с ответом, медленно приблизилась к кровати и села.
– Валентина, – она положила ладонь на руку дочери и заглянула в ее глаза, полные слез, – ты уверена в том, что твоя болезнь неизлечима?
Валентина внезапно почувствовала, что у нее нет сил сказать ни «да», ни «нет». Она лишь всхлипнула.
– Послушай меня, – продолжала Вероника. – И сеньор Хорхес, и сеньор Альдо говорят примерно одно и то же. Но я устала слушать их объяснения и, самое главное, ждать от них результата. Поэтому я приготовила тебе сюрприз.
– Сюрприз? – недоверчиво переспросила Валентина. – Я уже забыла, что от жизни можно ждать сюрпризов… По крайней мере – приятных.
– И тем не менее, – в голосе Вероники зазвучали торжествующие нотки. – Речь идет о мистере Фрэнке Ричардсоне, специалисте по онкологическим заболеваниям, который был приятелем твоего отца.
Валентина нахмурилась.
– Ах, вот ты о чем! Ну что же, может быть… – Вдруг она встрепенулась и спросила с явно заинтересованным видом: – А что, сеньор Ричардсон будет проездом в Мехико?
Вероника решила сказать правду.
– Нет, Валентина, Фрэнк, судя по всему, сейчас у себя дома, то есть в Нью-Йорке. Я попробую пригласить его сюда, чтобы он поставил тебе диагноз, которому можно будет верить.
– Ты полагаешь, это будет лучше? – с горечью произнесла дочь.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Вероника.
– Ну, если диагноз будет окончательный… Ведь если сеньор Ричардсон скажет, что у меня рак, не останется никакой надежды.
Мать не нашлась, что ответить.
– И стоит ли беспокоить людей за тридевять земель отсюда? Разве судьба какого-то одного человека стоит таких хлопот и забот? Что значит моя болезнь в сравнении с теми несчастьями, которые каждый день творятся в мире.
– Думай, что хочешь, дорогая, но я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, – твердо сказала Вероника.
18
Валентине нравился набросок Ренуара, во всяком случае, гораздо больше, чем физиономия доктора Пабло Альдо, чья голова заслоняла картину во время обхода. Несмотря на то, что доктор появлялся неизменно веселым и бодрым.
«Ему явно не хватает чуткости, – печально размышляла Валентина, – иначе он бы давно понял, что непозволительно появляться перед больными с такой жизнерадостной улыбкой, с такими шуточками, с этими его постоянными подмигиваниями. А его походка… Он ходит быстро, легко, словно юноша, хотя на самом деле ему далеко за пятьдесят. Он просто пышет здоровьем».
Доктор Альдо заходил в палату, шутливым тоном уверял Валентину, что она сегодня прекрасно выглядит, плохо скрывая равнодушие, справлялся о самочувствии. Затем он произносил загадочную фразу: «Дождемся завтрашних результатов» – и удалялся.
Так повторялось изо дня в день, неделя за неделей. И потому Валентина была не столько обеспокоена, сколько изумлена, когда через месяц доктор зашел к ней в палату без привычной улыбки на глуповатом лице. К тому же в отличие от обыкновения Пабло Альдо появился один, без своей свиты, состоящей обычно из врачей пониже рангом и из медсестер.
Сложив руки на животе, подобно одиноким кавалерам, подпирающим стены на танцах, доктор в ответ на немой вопрос, застывший у Валентины в глазах, прокашлявшись, сказал:
– Реакция на препараты, которые мы применяли, к сожалению, не оправдала наших ожиданий.
Валентина не сразу осознала значение сказанного. Доктор Альдо продолжал:
– Не будем отчаиваться, – бодро заявил он. – У нас еще есть экспериментальные препараты, и мы обязательно прибегнем к ним.
Валентина заплакала. Доктор сделал паузу, и женщина хотела что-то сказать, но не смогла.
– Однако… – вновь заговорил врач. И это слово было произнесено с особой весомостью. – На тот случай, если вы станете инвалидом или не сможете дальше управлять своими делами, я думаю, сеньора Карреньо, жизненно важные решения вам следует принять сейчас…
На лице доктора снова появилось беспечное выражение. Было очевидно, что ему больше нечего сказать.
Валентина отвернулась и посмотрела в окно, на синее небо и высоко парящую над городом птицу.
Она вздохнула и перевела взгляд на доктора.
– Отойдите, пожалуйста, – прошептала она.
– Что, что? – не расслышал Пабло Альдо.
– Я прошу вас отойти чуть в сторону, – повторила женщина громче. – Вы заслоняете мне картину.
Доктор машинально обернулся, оценивающе взглянул на Ренуара и сделал шаг в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152