О тех, за кем я гнался, я даже не думал. Знал, что они враги, вот и все. А о том, что это тоже люди, вынужденные по каким-то причинам скрываться, я не задумался ни на минуту. Не подумал, что они не только жертвы моей охотничьей страсти, но люди, подобные мне.
Испания мне понравилась сразу. Это была любовь с первого взгляда. Все здесь дышало радостью, люди приветливо улыбались, никто никуда не спешил и никому не грубил, а наоборот, старался помочь. В общем, я сразу понял, что поле для предстоящей битвы было весьма удобным. Но исхода сражения я предвидеть не мог, как не мог тогда предположить, что проведу в Испании остаток своих дней.
38
Кала д'Ор оказался тихим, но фешенебельным курортом. Клэю показали маленькую гавань, где стояли яхты, сдававшиеся в прокат. Он обратил внимание, что здесь было немало иностранных машин лучших моделей, отличные магазины самой модной одежды, куда заглядывали весьма богатые покупатели. Клэй и сам хотел прошвырнуться по магазинам, погулять по улочкам, вдоль которых выстроились аккуратные белые домики, но решил отложить прогулку, так как Бернадетт все еще спала в отеле, а ему хотелось разделить это удовольствие с ней. По пути в отель «Тукан» он купил местную газету на английском языке и заказал чашечку кофе, усевшись за столик кафе на главной улице. Оно называлось «У Фернандо» – по имени хозяина, скульптора-самоучки, чьи произведения были расставлены тут же между деревьями. На другой стороне улицы, прямо напротив кафе, находилась небольшая гостиница-пансион. Пока Клэй пил кофе, Фернандо успел рассказать ему о хозяевах пансиона. Он – итальянский граф, она – английская еврейка, которые познакомились в тридцатых годах в Болгарии. Он был дипломатическим представителем Италии, она – Великобритании. Когда началась вторая мировая война, женщина уехала в Англию, а в сорок пятом году получила от него письмо из лагеря для военнопленных. Граф, заметил Фернандо, был убежденным фашистом. Она поехала за ним, и с тех пор они живут в Испании. Граф даже пробовал выступать на корриде, со смехом вспоминал хозяин кафе, но сейчас он знаменит другим – с раннего утра, уже едва держась на ногах, он громко, так что слышно по всей округе, произносит политические речи. Она же, несмотря ни на что, продолжает его любить. Клэй терпеливо выслушал эту душещипательную историю, заплатил за кофе и, дружески распростившись с Фернандо, пошел в отель. Отсюда до него было всего две минуты ходьбы.
Бернадетт спала, несмотря на яркий солнечный свет, заливавший комнату. Она вообще в последнее время просыпалась очень поздно. Клэй вышел на веранду. Кала д'Ор как курорт был построен сравнительно недавно. Он причудливо раскинулся по скалам, окаймляющим уютные маленькие бухты. Когда-то эти места были почти безлюдны и служили надежным убежищем для контрабандистов, которым легко было спрятать здесь и свои суденышки, и привезенный из Танжера груз – сигареты и виски. До побережья Северной Африки отсюда можно было на лодке доплыть за ночь. За сутки удачливый торговец запрещенным товаром мог заработать двадцать пять песет, но теперь здесь расцвел другой бизнес – кафе, рестораны и магазины. Кала д'Ор живет за счет туристов. Иностранцы начали строить здесь собственные виллы. Обо всем этом Клэю поведали аборигены в первый же день. Он стоял на веранде и смотрел вниз на бассейн, где уже начиналась утренняя суета. Ему было все равно, как они проведут сегодняшний день, – пусть решает Бернадетт, а он с удовольствием примет любое ее предложение, лишь бы сохранить в душе это ощущение свободы, когда можно ни о чем не думать и ничего не планировать заранее. Потом, когда она проснулась, они спустились по дороге, ведущей от их отеля к бухточке, и решили понаслаждаться солнцем. Бернадетт натерлась кремом от загара и растянулась на песке. Клэй сел рядом и стал рассматривать довольно многочисленную разноплеменную публику. Больше всего было немцев. Он улыбнулся при мысли, что здесь вполне может оказаться кто-нибудь из его неведомых родственников. Но решил сейчас не думать об этом. Кончится лето, и тогда он продолжит поиски. Его внимание привлекла небольшая яхта, маневрировавшая неподалеку от берега, и ему страстно захотелось ухватиться за румпель. Бернадетт перевернулась спиной к солнцу и протянула ему пузырек с кремом. Он стал растирать ее нежную кожу, ловя на себе завистливые взгляды розово-белых скандинавов.
– Вытри, пожалуйста, пузырек и положи в сумку, – попросила она.
– Будет сделано, мадам, – шутливо ответил он и подумал, что из него получился отличный паж.
– А как насчет кока-колы?
– Как прикажете. – И он побежал за кока-колой, повторяя вслух, какой же он исполнительный, какой чуткий. Немцы пытались заговорить с ним, но он только и мог ответить: «нихт ферштейн».
Черт побери, думал он, ведь если бы его не усыновили, он был бы сейчас вот таким же, как эти немцы, – попивал бы себе пиво, выслушивая упреки милой женушки, и возился бы с непослушными чадами. Боже, благослови Америку! Он вспомнил капитана Нью, часто повторявшего эти слова.
А может, он вовсе и не немец, а родной сын своей родной матери. Она могла сказать, что он приемыш, со зла или спьяну. Да и чего это он зациклился на этом? Сегодня чудесный солнечный день, и американцу-южанину, да еще получившему высшее военное образование, не к лицу распускать нюни. Разноязычная речь, морской воздух и запах подгоревших гамбургеров вернули ему спокойное расположение духа.
Жаль, что все так получилось. О чем он раньше думал? Почему позволил себе поддаться всей этой чертовщине, которая разъединила их с Мардж?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93