В «Ллойдз» меня встретили любезно, но помочь ничем не смогли. Судно, вероятно, было застраховано в Канаде, сказал мне служащий и обещал сделать запрос. Короче, я съездил напрасно. Несколько раз я пытался дозвониться до господина Пателя, но в офисе никто не отвечал, а домашний номер телефона мне не дали.
Минь Хо встречал меня в цюрихском аэропорту со своей вечно недовольной миной. На поезде мы доехали до Зуга и около часу бродили вокруг вокзала. Минь Хо заговаривал с прохожими по-французски.
– Попробуй встать на его место, – рассуждал он. – Полковник – не обычный турист, он скрывается от преследования. К сожалению, он заметил тебя. Так что в этой игре от тебя мало пользы.
– Вы хотите, чтобы я вернулся в Гонконг?
– Повторяю еще раз – когда я захочу, чтобы ты что-то сделал, я тебе скажу.
– Для начала мы должны четко представить себе, каким путем он мог уехать отсюда.
– Ну вот, впервые пошевелил мозгами. Что ты предлагаешь?
Я обрадовался. Наконец-то он стал относиться ко мне как к живому человеку. Смешная штука – когда работаешь под чьим-то началом и привыкаешь исполнять приказы, у тебя развивается рабская психология. Ты изо всех сил пытаешься угодить, ублажить, ты сносишь обиды и унижения, но стоит тебе хоть раз услышать комплимент, как ты расцветаешь, забыв о всех обидах, и начинаешь урчать, как сытый кот.
– Машину напрокат он взять не мог, на поезде он не поехал – мы опросили всех возможных свидетелей. Значит, он взял такси. Городок этот маленький, и таксист наверняка запомнил бы пассажира, поскольку маршрут должен был быть необычно длинным. Но все-таки нельзя исключить, что они арендовали автомобиль. Скоро мы это выясним.
– Для этого у него должен был быть паспорт…
– Он мог взять машину на ее имя. Или на свое настоящее – господин Патель выдал ему дубликат его настоящего паспорта. Не мог же он предъявить в банке чужой паспорт.
– Вполне возможно. Но в Гонконге он не пользовался паспортом на свое имя. Никакой Уэйн-Тернер там не появлялся – господин Патель проверял. Полагаю, что он ездит по канадским документам. Он убил канадца. Короче, он – убийца.
– Почему вы так уверены в этом?
– Потому что он летчик ВВС.
– Да нет же, при чем тут это! Поверьте, я видел его, и у меня не сложилось впечатления, будто полковник – хладнокровный убийца. К тому же с ним была женщина. Она бы этого не допустила.
– Она не просто женщина, а солдат вьетконга. Их учат убивать.
– Я все-же думаю, что с канадцем произошло что-то другое.
– Канадец был убит.
– Почему вы так уверенно повторяете одно и то же?
– Мне не хотелось вас огорчать, Блумфилд. Я знаю, вы были в хороших отношениях…
– С кем? Помилуйте, Минь Хо, что вы говорите?
– Ваш американец убил господина Пателя.
Меня ударило словно громом, в голове все перемешалось. «Когда?» – только и смог я произнести.
– Накануне моего отъезда из Гонконга господина Пателя зарезали в его кабинете.
– Как? Этого не может быть. Он же был здесь. Господи, нет, не может этого быть.
– Ты слышал о его друге – капитане Нью из армии Южного Вьетнама? Так вот, Уэйн-Тернер заплатил ему за это убийство, но истинным убийцей я считаю американского полковника. А Патель был порядочным человеком.
– Во что бы то ни стало мы должны найти его, Минь Хо. Не могу понять, что связывало с ним господина Пателя.
– Что бы их ни связывало, это уже не имеет значения. Теперь наша задача – довести это дело до конца. Американец должен понести наказание за убийство, даже если мы больше ничего о нем не узнаем.
Выскочив на улицу, я бросился на центральный почтамт и позвонил в Гонконг своему бывшему коллеге, который подтвердил все, что сказал мне Минь Хо. Действительно, Патель был зарезан в своем кабинете. Никаких улик у следствия нет – ничего, что могло бы навести на след убийцы. Вот и все. Теперь никто не поздравит меня с Рождеством, никто не приободрит в трудную минуту, не спросит, как здоровье. Патель был добрым человеком. А его убили.
– Прими мои соболезнования, я знаю, что ты любил его.
– Кроме него, у меня не было родных, – ответил я.
– Дай мне знать, если понадобится моя помощь.
По-моему, всю ночь я бродил по городу. Не помню, где, потому что переходил из одного бара в другой и еле держался на ногах, а утром Минь Хо обнаружил меня сидящим на лавочке на берегу озера. Неожиданно вынырнув из утреннего тумана, он подошел и сел рядом со мной. Мысли, одна мрачней другой, крутились в моей голове. Одиночество навалилось на меня, и если бы я не оставил пистолет в гостинице, то, конечно же, что-нибудь с собой сделал. Я не мог простить себе, что огорчил Пателя во время нашего последнего разговора, и теперь, сидя на лавке с бутылкой виски в руках, я говорил с самим собой.
– Ты думаешь о самоубийстве? – тихо спросил Минь Хо, обняв меня за плечи. В тот момент он показался мне человечным, а я застыл в отчаянии и плакал, словно ребенок, не найдя утешения.
– Не знаю.
– Доверься мне, Блумфилд, и крепись.
33
То, что Минь Хо был коммунистом, мне стало ясно довольно быстро – по тому, как он говорил о деньгах, о богатых и бедных. В общем, он давно променял буддизм на ленинизм. Но что общего могло быть у такого человека с Пателем, об этом я почему-то не подумал. Меня захватил охотничий азарт. Я не просто выполнял волю Пателя, у меня появился собственный стимул – своего рода вендетта. Полковник был убийцей, и с ним была женщина. Значит, женщина – его сообщница. Найти их стало делом всей моей жизни. Я сгорал от желания отомстить. Потом я много размышлял над этим и приходил к одному и тому же выводу: я выполнял долг перед самим собой. Что же касается Минь Хо, то он служил детонатором гремучей смеси, накопившейся во мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93