Никаких признаков дождя, совсем никаких. Кругом сушь – сухое небо, сухая земля, сухая жена. Воспоминание о жене вызвало в нем волну злобы. Сучка бесчувственная. Он поддел сапогом ком земли, и тот разлетелся в воздухе в прах – сухой, бесплодный песок.
Прикрыв ладонью от солнца глаза, Джованни посмотрел туда, где трудился Энцо. Согнувшись вдвое, он усердно орудовал мотыгой. Спина его почернела от загара и лоснилась от пота. Джованни понравилось, как работает брат.
Надо признать, в последнее время Энцо изменился к лучшему. Он присмирел, стал почти ласковым. Похоже, что понял, наконец, трудности, которые переживал Джованни – и с виноградником, и с женой. Короче, Энцо стал таким, каким и должен быть настоящий брат – послушным, уступчивым и надежным. Повзрослел, наверно, подумал Джованни, шагая к нему через поле. Наверно.
Энцо заметил брата, когда тот подошел уже совсем близко. Джованни совсем замучился из-за этой засухи и выглядел ужасно. Энцо приятно было видеть брата таким. Он выпрямился и помахал рукой.
– Эй, Джованни! Чего это тебя принесло в самую жару?
Джованни, наконец, задыхаясь, добрел до брата.
– Что мне, дома сидеть, что ли, – ответил он и, посмотрев на лозу, с тревогой спросил: – Худо дело?
Энцо добродушно хлопнул его по заду.
– Не так уж плохо. – И, проследив за взглядом Джованни, добавил: – Дождичка бы хорошо. А может, и так обойдемся. – Ему была понятна тревога брата. И она была ему на руку. Чем больше он озабочен делами, тем он дальше от Франчески. Тем она ближе к нему, Энцо. – Хочешь перекусить? – Энцо указал взглядом на лежавшую в тени корзинку с провизией. Джованни удивился. Не в привычках Энцо было угощать.
– Да, я бы поел чего-нибудь, – кивнул он.
– Отлично.
Энцо вытер руки тряпицей и принес корзинку. Они с братом пошли вдоль ряда, выбирая местечко потенистей. Энцо сел первым. Ну что ж, подумал он, все хорошо взвешено, ничего лишнего он себе не позволяет, Джованни не на чем его поймать.
– Вкусно твоя жена готовит, – сказал он, выкладывая еду на салфетку. – Удачно ты женился, правда?
Джованни промолчал. Вместо ответа он взял бутылку вина, порядочно отпил из нее и вытер рот рукавом. Энцо искоса наблюдал за ним, замечая, как брат багровеет от злости.
– Счастливчик же ты! – продолжал он как ни в чем не бывало. – Женатый человек. И Франческе повезло. Она, по-моему, очень довольна.
Джованни молча кивнул и принялся есть. Он был не расположен к болтовне – да и чего хорошего мог бы он сказать? Энцо в душе ликовал. Он наслаждался унижением брата – сам нахлебался унижений по уши. Теперь он с удовольствием мучил другого.
– И о Беппе она заботится. Они так здорово поладили! – Энцо почувствовал, что его удар наконец достиг цели. Лицо брата резко изменилось. Острая игла ревности пронзила его сердце, это стало видно по выражению лица Джованни. Энцо впервые испытал сладость отмщения.
– Беппе? – Джованни перестал жевать. – Это ты о чем, что значит – поладили? – Он выпрямился и испытующе посмотрел на брата.
– Да ничего особенного… – начал было Энцо, но замолчал. Сперва он хотел объяснить, что, мол, просто хотел сказать, что меньший брат теперь под хорошим присмотром, вот и все. Но тут в его мозгу родилась новая мысль. А что плохого, если Беппе попадет под подозрение? Ревность – великая сила, это он хорошо знал по себе. И секунду помолчав, Энцо выбрал другую тактику. Да у него уже и не было выбора. Добиваясь Франчески, он готов был идти на все. Теперь им владела только одна страсть – добиться этой женщины любой ценой. И он всецело подчинился голосу этой страсти. – В общем, ничего, – сказал он наконец. По выражению лица брата он понял, что от подозрения тот не избавился, хотя что-то ему пока мешало полностью поверить в неверность жены.
– Ты говоришь, поладили?
Энцо кивнул.
– Черт подери!
Джованни еще хлебнул из бутылки и поднялся.
– Эй, ты куда! А обед? – Энцо смотрел на грузную фигуру брата и впервые не чувствовал никакого страха перед ним.
– Я не голоден, – ответил Джованни. Он опять отхлебнул вина и пошел прочь. – Дома увидимся. Не опаздывай на ужин!
И он скрылся в винограднике.
Рассвет в южной Италии в это время года наступает в пять часов. Оранжевое солнце появляется из-за кромки моря, окрашивая небо сначала в золотистый, а потом в огненно-красный цвет, заливая воду и землю радужным светом.
Франческа вставала рано, всегда раньше Джованни, который с перепою никак не мог продрать глаза. В эти ранние утренние часы она любила помечтать, подумать не о том, кто она такая и что за жизнь ее окружает, а о том, кем она могла бы быть в некоем несуществующем, но настолько реальном для нее мире, что она не отличала его от повседневного.
Все свои фантазии она переносила в небольшой блокнот, с которым никогда не расставалась. Всю свою боль и все обиды она переплавляла в карандашные наброски и цветные картинки. Из уродливой обыденности она творила красоту. Из непроглядного мрака, который окружал ее каждый день, она черпала никому не видимый свет и наполняла им тот воображаемый мир, куда уходила от грубой действительности, мир, который целиком принадлежал ей одной. Франческа часто вспоминала отца, думала о его непонятном исчезновении. Его поступок казался ей не проявлением слабости, не трусливым бегством жалкого существа, совершившего трагическую ошибку, а деянием, потребовавшим от этого человека великого мужества. Она облекала образ отца ореолом фантазии; это помогало ей смириться со своим беспросветным одиночеством.
Да, жизнь была груба и тяжела, и выносить ее день за днем можно было, лишь веря в иную жизнь, лучшую, которая, увы, существовала только в воображении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140