Нарушен порядок вещей, думала Джессика. Какая-то скрытая часть ее эмоций вдруг вырвалась на свободу. И полностью поменялись декорации.
– Когда вы спите…
– Я не спала. Я только закрыла глаза.
– Когда вы спите, – повторил он, не обращая внимания на ее уточнение, – у вас такой мягкий и беззащитный вид.
– Любой во сне выглядит беззащитным, – парировала Джессика, испытывая неловкость от подобного разговора. Пальцы без перерыва теребили край шортов.
– Что заставило вас не доверять всему человечеству? – мягко спросил он. И без предупреждения коснулся пальцем ее подбородка и повернул ее лицо к себе.
Джессика открыла рот, чтобы сказать что-то умное. Но голоса не было. Пересохло горло. Она слышала, как, словно колокол, стучит ее сердце.
– Только ваш отец? Или был и другой мужчина, усложнивший проблему?
– Нет. – Она чуть пошевелилась, чтобы отвести взгляд. Но он удержал ее.
– Тогда что?
– Я… – Джессика не могла поверить, что она ведет такой разговор. Хуже того. Она испытывала необходимость признаться ему. Жара магически превратила мозги в кашу. – Боюсь, мое детство…
– Ваш отец…
– Был тираном. – В голосе прорвались ноты ярости, она нахмурилась. Он управлял домом железной рукой. Нам не разрешалось… ничего. Воспоминание было таким ярким, что ей показалось, будто она вернулась в то время. – Мы не ходили, а крались по дому, словно мыши. В его присутствии мы боялись даже смеяться. – Джессика нервно взглянула на Бруно, ожидая, что он скажет нечто такое, что отметет в сторону ее воспоминания. Но он решительно и совершенно серьезно смотрел на нее. – И хуже всего… моя мама… Когда-то она была хохотушкой, любила смеяться… Но к тому времени, когда я подросла, он выжал из нее все веселье. Радость жизни ушла… – Джессика встретила его взгляд и не отвела глаз. – Он волочился за каждой юбкой, понимаете. А маме приходилось сидеть дома, растить детей, смотреть за хозяйством, а другие женщины… – Джессика покачала головой. Сейчас она снова испытывала смятение, как и в тот момент, когда подслушала ссору родителей за полузакрытой дверью. – Он не видел ничего особенного в том, что делал. Когда мама попыталась уйти, она обнаружила, что не может. За годы жизни с отцом она полностью потеряла веру в себя. Так что видите… она пожала плечами и моргнула, – я очень быстро поняла, что для меня лучше бежать от них. Разве я не печальное создание? – Она попыталась засмеяться. Смех получился неуверенный и неубедительный.
Бруно убрал выбившиеся пряди с ее лица. Его пальцы прожигали ее до костей.
– Абсолютно нет, – улыбнулся он. – Не больше, чем мы все. Мы все печальные создания, обитающие на нашей хорошей планете.
– Вы хотите сказать, что у вас было несчастное детство?
– В сущности, свободное от огорчений, – признался он.
– Нам, наверное, пора возвращаться. Что все могут подумать?
Он медленно, лениво улыбнулся и выразительно вскинул бровь.
– Вами постоянно движет страх. Вы боитесь остаться здесь наедине со мной, правда? Я заставляю вас нервничать, разве не так? Я вижу это по вашим движениям. Стоит мне сесть поближе, как вы тут же отодвигаетесь, чтобы я вас не коснулся. Как по-вашему, почему это так? Вы боитесь, что я начну вас соблазнять?
Джессика почувствовала, как у нее перехватило дыхание и жар медленно распространился и переполнил ее.
– Я не боюсь таких вещей! – запротестовала она. Ее охватил ужас при мысли, что он смеется над ней, жалеет ее за глупую, слезливую историю.
– А надо бы…
Прошло несколько секунд, когда сказанное им проникло в ее сознание. А когда проникло, рот сам собой открылся, да так и остался открытым. Медленное жаркое возбуждение курилось в ней, словно спираль дыма. Первый признак большого пожара.
Он обхватил рукой ее лицо, и потом все пошло, будто при замедленной съемке. Его голова склонилась к ней. Рот коснулся ее губ. Потом поцелуй стал глубже и настойчивей, она почувствовала его язык.
Джессика никогда так не отвечала на призыв мужчины, никогда не испытывала головокружения от желания. Она прижалась к нему и обхватила руками за шею. Раньше ей казалось, что такая страсть, с какой она вернула ему поцелуй, просто не существует.
Их языки встретились, влажные и жаждущие. Его пальцы проскользнули под бретельки бикини и спустили их с плеч. Джессика только вздыхала.
– Бог знает, как я этого хотел, – простонал Бруно хриплым, низким голосом.
Грудь ее обнажилась. Соски затвердели и болезненными пиками торчали вверх. Она невольно вздрагивала, когда его пальцы начали поглаживать и дразнить эти пики.
– Большие соски, – бормотал он ей в ухо. – Мне нравятся. – Влажные губы целовали ухо, посылая электрические разряды по всему телу. Потом Бруно перешел с уха на шею, потом на грудь.
Испытывая подобные чувства, в прежние времена леди падали в обморок, подумала Джессика. Все ее кости будто расплавились и превратились в жидкость.
Она укачивала его голову, а сама ежилась и жадно хватала воздух.
– Хорошо? – прошептал он. Она открыла глаза и мечтательно улыбнулась.
Ей было слишком хорошо, почти невыносимо, только бы его рот не отрывался от ее тела. Бруно, чувствуя ее желание, продолжал медленно исследовать груди, пробегая языком, покусывая их сочную полноту, дразня соски. Джессика еле сдерживалась, чтобы не застонать.
Он запустил руку под эластичный пояс ее шорт и потянул их вниз. Она изогнулась и, раздвинув ноги, сбросила их.
Почему прежде она никогда не достигала таких вершин наслаждения? Неужели потому, что первый раз в жизни дала волю чувству и полностью отказалась от контроля над происходящим?
Он положил руку на ее ноги и ласково поглаживал кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44