Все предыдущие годы она обязательно ставила елку – настоящую, – непременно украшала ее, а потом тщательно расписывала свободное время, распределяя его между друзьями.
Но на этот раз к друзьям ее как-то не тянуло, а она понятия не имела, куда приткнуться в Рождество. Ленч с Дэвидом и его матерью, уже превратившийся в приятную привычку, сейчас был под большим вопросом.
Дэвид, сильно смущаясь, сообщил ей, что они с Джек пытаются придумать, как бы им провести праздники вместе. Ему бы хотелось познакомить Джек с мамой, сказал он, но это означало бы остаться в городе, а если они останутся в городе, Джек придется проводить Рождество с Домиником. Эта проблема поглотила его с головой, она волновала его куда больше всех школьных интриг, которые раньше портили ему жизнь и о которых он ей рассказывал с исчерпывающими подробностями. Теперь же, когда бы он с ней ни говорил – что случалось крайне редко, – он отмахивался от ее вопросов о работе с такой небрежностью, как будто отгонял от себя муху.
Так как же ей быть с Рождеством? И как быть с Домиником?
Выйдя в полседьмого из школы, она сосредоточенно нахмурилась и, поплотнее завернувшись в пальто, поспешила к машине.
Погода, как обычно, разрушала радужные надежды большинства британцев свинцовыми тучами и ледяным дождем без единого, хотя бы случайного лучика зимнего солнца. Похоже, снег и солнце остались исключительно на рождественских открытках.
Она налетела на него со всей силы – и отпрянула, машинально сложив губы для извинений, а потом подняла голову и узнала его.
– Ой! – Ничего другого она придумать не смогла. В промозглом мраке Доминик высился над ней туманным силуэтом в черном пальто, приоткрытом на груди так, что был виден край темного костюма.
– Я хотел поговорить с тобой, – произнес он, и Кэтрин заморгала.
– Назначать встречи привычнее в школе, – ответила она и перевела взгляд на менее будоражащий ее вид стоянки, где почти в самом конце была припаркована и ее машина.
– Речь не о Клэр.
– Понятно. – Она прокашлялась, с тоской поглядывая на машину.
– Мы не могли бы где-нибудь перекусить?
– Что? – Она надеялась, что непроницаемо-чернильная темнота вокруг них скрыла от него отразившийся на ее лице ужас.
Ей понадобилось много недель, чтобы увидеть ситуацию в истинном свете, потом еще много недель, чтобы осознать тот факт, что ее по-прежнему тянет к нему; и еще столько же, чтобы смириться с другим фактом: ее чувство к нему – зерно опасное и запретное, которому нельзя позволить прорасти, поскольку оно может заполонить ее жизнь, как плющ заплетает стену.
– Где здесь поблизости можно поесть? – нетерпеливо спросил он. – Где твоя машина?
– Там. – Она неопределенно ткнула в конец стоянки и шагнула в сторону от Доминика. Устойчивые, разумной высоты каблучки ее черных открытых туфель зацокали по дорожке. Доминик бесшумной тенью двигался рядом с ней. – Боюсь… – начала она, не глядя на него, когда вставила ключ в замок дверцы.
– Я поеду за тобой до дома и подожду там.
– Моего дома?
– Не нужно впадать в панику, – с тем же глухим нетерпением прорычал он, – ты будешь в полной безопасности. Я не собираюсь нападать на тебя из-за угла.
– Очень смешно, – натянуто буркнула Кэтрин.
– Поехали.
– Сегодня вечером я занята, – грубо отрезала она.
– Но не сейчас. Я поеду следом.
Он сел в свою машину, завел мотор и подождал, пока она забралась в свою и в полном смятении выехала со стоянки.
О чем он хочет поговорить? Если не о дочери, то о чем? Уж конечно, не о них самих. Эта тема теперь окончательно и бесповоротно закрыта.
Она бросила взгляд в зеркало, увидела его машину, огромную, внушительную, беззвучно следующую за ней, и постаралась подавить дурное предчувствие, сжавшее ей сердце.
Она не хочет видеть его у себя дома, она не хочет с ним ужинать, она не хочет даже смотреть на него. Ее приводили в ужас те ощущения, которые охватывали ее, когда он оказывался рядом: то, что чувство реальности мгновенно покидало ее; то, что он может заметить ее уязвимость.
Но она не в силах остановить его, и ей не оторваться от него в полутемных переулках, да и в любом случае он знает ее адрес.
Совершенно несчастная, она проделала путь до дома, вылезла из машины, изобразив на лице хладнокровие, а потом, когда они были уже в доме, сказала, сбрасывая пальто:
– Тебе ни к чему приглашать меня на ужин. Можешь сказать все, что хотел, прямо сейчас, здесь. Я приготовлю кофе.
– Ужин все же куда культурнее, верно ведь? Пойди переоденься.
Он был сама вежливость, когда обращался к ней, небрежно засунув руки в карманы пальто.
– Ладно, – неохотно совласилась Кэтрин и исчезла в – своей спальне, тщательно, но очень тихо заперев за собой дверь на ключ. Больше она не допустит оскорбительных неожиданностей.
Она приняла душ, переоделась в скромный темно-синий костюм, о котором, как и о любом другом предмете ее гардероба, можно было сказать, что он подчеркнуто не привлекает к себе внимания, и вернулась в гостиную, где Доминик разглядывал книги, беспорядочно расставленные в нишах над камином.
– Я готова, – отрывисто бросила она, и он обернулся к ней.
– А у тебя нет чего-нибудь не столь официального? – поинтересовался он, и Кэтрин по его тону поняла, что ее туалет не привел его в восторг.
– А чем тебе не подходит этот костюм? – парировала она.
– Да нет, я так просто. – Он пожал плечами и направился к двери. – А что случилось со всеми теми вещами, – спросил он, уже положив ладонь на ручку двери, – которые ты носила в Лондоне?
Я рядилась тогда в чужие перья, чуть не вырвалось у нее. Сдержавшись, она лишь коротко произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52