Единственными яркими мазками были картины, которые она многие годы привозила с дешевых распродаж, пара мексиканских декоративных тарелок, навевавших образы далеких стран, да еще цветы из ее собственного сада. Желтые, розовые, белые, красные – целые охапки цветов красовались в вазах.
– Ну что, счастлив? – спросила она натянуто и раздраженно. – Доволен, что силой ворвался в мой дом?
– Я не буду доволен до тех пор, – ровным тоном ответил он и, обернувшись к ней, сунул руки в карманы, – пока ты не расскажешь мне о том мужчине, ради которого бросила меня.
– В таком случае тебя ждет жалкая жизнь, поскольку я не собираюсь делать ничего подобного. – Она положила сумочку на кофейный столик у дивана, а потом уселась в кресло с прямой жесткой спинкой и враждебно уставилась на него. – Да и какая разница? – со злостью добавила она. – К чему ворошить то, что случилось шесть лет назад?
За секунду до этого он возвышался в центре комнаты, показавшейся вдруг совсем крохотной в сравнении с ним, а в следующую уже навис над Кэтрин, упираясь ладонями в подлокотники, и лицо его исказилось от ярости.
– К тому, – процедил он, – что никто никогда не бросал меня. К тому, что я, как правило, чувствую людей. К тому, что то, что я чувствую в тебе, никак не согласуется с твоим поступком.
Его лицо оказалось к ней так близко, всего в паре сантиметров от ее собственного, что она задрожала в страхе, но ей удалось ответить достаточно холодно:
– Ах, вот в чем, оказывается, дело – в уязвленной гордости, не так ли?
– Могу только предположить, что этот парень оказался не из приятных, – сказал он, и она отшатнулась. – Верно, черт возьми?
Она молчала; ответа не было. И парня не было. Но она ни за что на свете не могла бы рассказать ему правду, потому что правда была еще больнее, чем ложь.
– Ты именно поэтому гоняешься за этим чудаком Дэвидом? – спросил он. – Роняя собственное достоинство? – Он издал лающий, злобный смешок и выпрямился. – Я видел, как ты на него посмотрела, когда он заявил, что между вами ничего нет. – Он принялся мерить комнату шагами, похожий на тигра в клетке – и такой же опасный. – Ты вскипела от ярости. Какая обида – четыре года навязываться человеку, которого ты нисколько не интересуешь. И какому человеку! Серенькому, скучному!
– Ты его совершенно не знаешь! – ощетинилась она, и он, обернувшись, уставился на нее испепеляюще ледяным взглядом.
– Да ты бы его живьем съела, – сказал он и добавил что-то на французском – так быстро, что она не поняла ни слова. – Это же все равно что спарить кошку с мышью! – Он опять рассмеялся, и опять в его смехе она услышала жестокость, от которой ее бросило в жар.
– Ну а ты-то сам? – выпалила она.
Никому на свете, подумала она, не удавалось выводить ее из себя так, как удавалось этому человеку. Обычно она отличалась выдержкой и терпением. Как это выходит, что в его присутствии она превращается в фурию? Она смотрела на него с глубоким отвращением.
– Что – я сам?
– Ты и эта девочка! Вертихвостка, готовая провести вечер с первым встречным! Чем критиковать других, на себя бы посмотрел! – Она набрала побольше воздуха и поспешно продолжила: – Для тебя, значит, свободная связь в порядке вещей, верно? Но не для других! – Она со злостью расхохоталась. – Должно быть, ты ее в самом деле любишь, раз позволяешь делать все, что ей заблагорассудится.
– О да, – мягко подтвердил он, – я ее очень люблю. Она моя сестра.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Ну, разумеется, я его сестра. – Жаклин Дюваль с явным наслаждением допила свой кофе. Она появилась субботним утром, чтобы, по ее словам, извиниться за свое поведение пару дней назад. Кэтрин открыла дверь на звонок, и ее изумление при виде девушки было настолько явным, что Джек разразилась хохотом – звонким, искрящимся, озарившим ее совсем юное лицо.
– Почему же он сразу об этом не сказал? – удивлялась Кэтрин, наливая еще по чашке кофе и добавляя взбитые сливки. Она устроилась в кресле, взглянула на свою гостью и подумала, что теперь, задним числом, сходство между ней и Домиником не вызывает у нее сомнения. Оба смуглые, оба по-своему эффектные, только красота Доминика казалась жестковатой и отчужденной, в то время как внешность его сестры дышала свежестью и открытостью.
– Понятия не имею, – пожала плечами Джек. – Кофе восхитительный. Так бы и не отрывалась от него. Я с ума схожу от кофе, настоящая наркоманка. – Она помолчала, а потом вернулась к разговору о брате, как будто и не отвлекалась от темы: – Доминик иногда бывает таким странным. Его не поймешь. Честно, ума не приложу, почему он сразу не сказал, что мы с ним брат и сестра. Может, хотел быть уверенным, что вы – как это говорится? – на него не положите глаз. Она произнесла это без намека на злой умысел. Просто как констатацию факта.
– Почему это я должна была положить глаз на вашего брата? – вежливо поинтересовалась Кэтрин, – но изобразить подходящую улыбку оказалось не так-то просто.
Ясно, что Жаклин ничего не известно об их быстротечном романе. В то время она была подростком, жила в другой стране и голова у нее была забита мальчиками и вечеринками.
Джек уставилась на нее с веселым изумлением, и Кэтрин, защищаясь, поспешно добавила, что не всякая женщина обязательно вешается на любого мало-мальски интересного мужчину.
– Но он еще и невероятно богат, – подсказала Джек, высоко поднимая брови.
– Совсем не обязательно, что деньги и привлекательная внешность вскружат женщине голову.
– Ну, вы, должно быть, исключение! – весело рассмеялась Джек. – Женщины просто сохнут по нему.
– Возможно, некоторые из них страдают близорукостью, – задумчиво пробормотала Кэтрин и усмехнулась возникшим при этой мысли воспоминаниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52