– В другой раз.
– Но…
Коннор поднял ее над водой и взял на руки.
– Я вся мокрая, – прошептала Кэт.
– Ты такая красивая. – Он понес ее на постель, которую постелил себе у очага, чтобы у Кэт была отдельная спальня.
– Я так и не постирала простыни, – тихо проговорила Кэт, расправляя серую мятую простыню и грубое одеяло, в то время как Коннор принялся снимать сапоги.
– Не думаю, что мы станем обращать на это внимание, – ответил он, и глаза его потеплели, когда Коннор наклонился, чтобы поцеловать ее.
– Я так гордилась нами, – задумчиво проговорила Кэт. – В Монтесуме, когда мы не…
Коннор освободился от остатков одежды, скользнул под одеяло и обнял ее.
– Но ты ведь не хочешь, чтобы я остановился, правда, любимая?
– Правда, – прошептала Кэт. Услышав, как Коннор называет ее любимой, она задрожала от счастья и обвила его руками, подставляя губы для поцелуя. Но Коннор не стал целовать ее, а лишь провел кончиком языка по нижней губе, доставив ей огромное удовольствие. Приподнявшись на локтях, он погрузил обе руки в ее волосы и, придерживая голову Кэт, стал целовать ее шею. Женщина задрожала, попыталась приподняться, чтобы трепещущей от возбуждения грудью коснуться его торса. Коннор раздвинул ее колени, и Кэт ждала, что он овладеет ею без дальнейших ласк, однако Коннор начал неторопливо покрывать поцелуями ее шею, плечи и грудь. Он обхватил ладонями упругие груди, приближая их к своему лицу, и жадные губы его искали затвердевшие от желания соски. Огонь страсти охватил Коннора, когда его язык коснулся их кончиков. Кэт изнывала от страсти. Тело ее было полно безумного желания, всепоглощающего томления истосковавшейся по любовным ласкам плоти. Однажды Кэт уже испытала трепетное наслаждение, а он даже не…
– Коннор… – простонала Кэт, вонзая ногти в его плечи. – Коннор! – Ее руки скользнули к его бедрам, чтобы притянуть их к себе, ближе к своему истосковавшемуся сердцу. Кэт почувствовала, что его губы уже не осыпают поцелуями ее грудь, а прильнули к ее губам, и в тот же миг Коннор со стоном овладел ею.
Это было неистовое соитие; тела, слившиеся в тесном объятии, двигались все быстрее, пока не наступил миг наивысшего наслаждения. Из груди Кэт вырвался пронзительный крик, а Коннор содрогнулся в последнем испепеляющем мгновении блаженства.
– О Боже, Кэт, – выдохнул он, придя в себя и обнаружив, что Кэт лежит под ним, содрогаясь от сладких воспоминаний, влажная от пота, а ее крик все еще звенит в его ушах. Какая она хрупкая и маленькая, а он налетел на нее, как олень во время гона. – Любимая, прости. Я сделал тебе больно?
– О, нет, – прошептала Кэт. Она, наконец, разомкнула объятия, отпуская Коннора и все, что минуту назад произошло между ними. – Это было чудесно.
В ее голосе Коннор услышал такое благоговение, что почувствовал смирение, заставившее осознать сильнее, чем когда-либо, свою мужскую силу. Он сжал Кэт в объятиях и попытался найти подходящие слова, чтобы выразить свое сожаление по поводу того, что они не смогли справиться с охватившими их чувствами. Теперь, когда схлынул порыв страсти, Коннор осознал, что они не должны были делать этого.
Он посмотрел на Кэт. Ее голова покоилась на его плече, глаза были закрыты, и душу Коннора охватила нежность к ней, сестре своего друга. Он не оправдал доверия Шона, потому что никто из них не хотел вступать в новый брак. Кэт повернулась и уткнулась лицом ему в грудь, поцеловала и вздохнула во сне со счастливой улыбкой на губах.
Но завтра! Господи! Можно себе представить, в каком настроении она будет завтра. Начнет размышлять о «плотских грехах», отправится на исповедь; станет негодовать, как это он посмел войти в ее комнату во время купания, даже не постучав и не спросив, не желает ли она снова лечь с ним в постель.
Конечно, Кэт желала этого не меньше, чем он. Может быть, в первые несколько минут она растерялась – ведь Коннор застал ее в голом виде! – но потом, черт побери, еще как желала. И здесь не было его вины.
* * *
У них не было времени обсуждать случившееся, потому что они проспали и проснулись в объятиях друг друга, разбуженные мычанием несчастных коров. Не позавтракав, оба смущенные и растерянные, они поплелись в амбар. Кэт была так расстроена, что ударила кулаком корову, попытавшуюся опрокинуть подойник. В это утро она выдоила семь из двадцати коров, рекордное число для нее. Коннор и Кэт как раз заканчивали дойку, когда прибыли Лендизы с тремя детьми. Оказалось, что они заночевали в Диллоне.
– Если вы были так близко, то могли бы приехать прямо сюда, – раздраженно заметила Кэт. Вчера вечером ничего не произошло бы, если бы ее новые арендаторы не оказались такими медлительными, если бы Коннор не был таким хамом и не сбил ее с толку, не дав опомниться, если бы… Кэт сжала губы и принялась швырять платья в чемодан, намереваясь немедленно вернуться в Брекенридж.
– Тебе не следовало нападать на них, – сказал Коннор, когда они ехали в коляске обратно в Диллон. – Они же не виноваты, что мы…
– ЧТО мы? – взорвалась Кэт. – Снова впали в плотский грех? Теперь мне придется идти на исповедь. Отец Эузебиус никогда не поверит, что в прошлый раз я искренне раскаялась. А что если мне в исповедники достанется отец Рабанус? Ведь он говорил мне не соединять наши дома.
– Тогда не ходи на исповедь.
– Что? Подвергать опасности свою бессмертную душу?
– Кэт, я сомневаюсь, что Бог каким-то образом беспокоится о том, чем мы занимаемся. У него есть дела поважнее.
– Ты безбожник? – спросила потрясенная Кэт. – Боже милостливый, а если я беременна?
– Беременна? – в ужасе переспросил Коннор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134