– После той ночи, – осмелилась начать она, надеясь, что он поймет ее тонкий намек, – я подумала, что ты не захочешь, чтобы тебе лишний раз напоминали об этом факте.
– Ты неправильно подумала, – просто сказал он.
Эллин проглотила комок в горле и ощутила возбуждение. Она почувствовала себя ужасно.
– Не играй со мной, Джошуа, – негромко предостерегла она его. – Я этого не перенесу.
– Эллин, – выдохнул он настойчивым шепотом. – Я… – Он оглянулся вокруг, как будто вспомнил, что они не одни. – Давай «не стирать здесь свое грязное белье», – сказал он, снова просовывая ее руку себе под руку. – Мы сможем поговорить после приема.
Принимающий ряд был подобен строю, сквозь который проходили, прежде чем войти в бальный зал. В его состав входило около десятка Бельмонтов, более или менее значимых по рождению и по браку, молодых и старых. Эллин не могла не восхищаться способностью Джошуа всех их очаровать. Миссис Пемберли была права, вспомнила Эллин откровения этой дамы о Мэннерсах и его политике, Джошуа был прирожденным собеседником. В отличие от большинства политиков, которых она знала из своего сравнительно небольшого опыта, он наряду с шармом обладал честностью и открытостью.
Она любила его до боли.
Осуществив эти общественные обязанности, Джошуа опять взял ее за руку и, не говоря ни слова, повел сквозь ослепительную, поражающую великолепием бальную комнату, мимо танцующих пар, которые двигались по полу как сверкающие светлые и черные звезды. За стеклянными дверями находился внутренний дворик. Джошуа вывел Эллин на улицу. И контраст безлунной июньской ночи и яркой комнаты, оставшейся позади, был ошеломляющим.
Эллин пробрала внезапная дрожь, и она прижала руки к груди. Где-то возле гладкой гранитной стены цвели розы. Она не видела их в темноте, но аромат был тонким и волнующим, как первые слова любви, произнесенные робким шепотом. Теплое прикосновение рук Джошуа к ее плечам вызвало знакомый трепет во всем теле. Через минуту, к ее изумлению, Эллин почувствовала его губы, и от его теплого дыхания неожиданные волны восторга нахлынули на нее.
– Джошуа!
Она хотела упрекнуть его, но ее восклицание, произнесенное шепотом, звучало как одобрение даже для нее самой. Конечно же, Джошуа понял все правильно и повернул ее к себе уверенным, но нежным жестом. В свете, падающем из бальной комнаты, она видела его лицо, а в его темных глазах было невыносимо нежное выражение.
– Мы пережили уже много плохого, – начал Джошуа хриплым шепотом, – но что-то или кто-то снова сводит нас вместе. Ты спасла мне жизнь на конюшне, Эллин. Индейцы говорят «если ты спас жизнь, то эта жизнь принадлежит тебе». Зачем ты тогда схватилась за нож?
Эллин почувствовала, как будто с разбегу ударилась о стеклянную стену. Так вот что все это значило! Все это – нежное любовное представление благодарности. От этой мысли Эллин задохнулась. Благодарность, она знала, была близка к жалости и никакого отношения к любви не имела. Неожиданно Эллин почувствовала, что больше не может выносить его прикосновений.
– Инстинкт, – тупо ответила она, пытаясь не выдать голосом своего разочарования. Эллин отступила назад и больше не могла смотреть на него, выбрав вместо этого спасительную сцену в бальной комнате. – Рефлекс. Я видела, как умер Берт. Честно говоря, я сделала это, не задумываясь, – Эллин замолчала, почувствовав, как боль ее открытия отняла у нее способность трезво мыслить. Она овладела собой и продолжала говорить более медленно и осторожно. – А теперь расскажи мне, как там Шейк и те бумаги, что я подписала?
Эллин была такой ошеломленной и опустошенной, что даже не слышала, что он ответил. Все, что она могла слышать – это звук его голоса и оркестра, что сливались в ее ушах подобно звуку моря. У нее все поплыло перед глазами.
– Эллин! – его восклицание наконец привлекло ее внимание, и она была вынуждена взглянуть на него. Свет, падающий из бальной комнаты, четко обрисовывал его силуэт. – Ты плачешь!
Она едва сдержала желание ударить его.
– Джошуа Мэннерс, – выдавила Эллин тихим дрожащим голосом, – ты либо самый бесчувственный, либо самый глупый человек из всех, которых я встречала.
Больше она не могла оставаться с ним ни на секунду среди празднества и веселья дворца Бельмонт. Эллин отвернулась от него и побежала в темноту. Забвение. Она слышала, как он звал ее, но не отвечала. Она не останавливалась, пока не смогла уже дышать, и в груди не заболело сердце. Больше у нее не было сил сдерживать рыдания.
Джошуа почувствовал себя, как будто его мгновенно перенесли в другую страну, где он ничего не понимал и его не понимал никто. Глупый и бесчувственный? Он никогда не думал о себе такого. Но тогда, решил Джошуа, он не имел дела с женщинами. Очевидно, было какое-то фундаментальное непонимание. Но кто не понимал кого? Обиженный, заинтригованный, он побежал за Эллин, но на полпути его остановил знакомый насмешливый голос.
– Джошуа! Играем в прятки со своей женой? – Морган Меллетт появилась из тени как черный паук, облаченный в эбонитовую тафту. На ее шее блестело огромное вульгарное украшение из бриллиантов, а на лице была самодовольная уверенная улыбка, которую Джошуа хотелось стереть.
Он хотел догнать Эллин, но у него было так же несколько слов для жены губернатора. Большинство из них могло подождать до лучших времен.
– Не сейчас, Морган, – выдохнул он, отвернувшись от нее.
– Ты знаешь, я удивлена, – продолжала она более высоким тоном и более грубым тембром. – Никогда не думала, что ты принадлежишь к тому типу мужчин, которые пляшут под дудку женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111