Блисс знала, что король не станет возражать против ее появления на балу. Свой «приказ» он отдал только для того, чтобы утихомирить сэра Бейзила. Теперь даже дюжина опекунов не помешает ей надеть золотисто-зеленое платье и маску, обсыпанную изумрудной пылью! Кудрявую головку Блисс украсят золотые и зеленые ленты: в таком наряде она станет первой красавицей на балу! И это будет только справедливо, если вспомнить, что это последний ее бал… может быть, на долгие годы.
Несколько часов спустя, пока горничная заплетала ее рыжие кудри в затейливую прическу, Блисс задумалась о том, что ждет ее дальше. Сегодняшний вечер сулит одни удовольствия – танцы до упаду, королевское угощение, блестящее общество… Маски будут сняты только в полночь, а значит, до этого Блисс сможет танцевать с кем хочет, не опасаясь уронить себя в глазах кавалеров. Может быть… при этой мысли она лукаво улыбнулась… да, пожалуй, не обойдется и без поцелуев украдкой в каком-нибудь укромном уголке.
Увы, более отдаленное будущее было покрыто мраком. Сегодня Блисс еще под покровительством короля, но завтра власть над ней перейдет к сэру Бейзилу. А он ясно дал понять, что не потерпит никаких «глупостей». Нет, от него не жди поблажек: на целый год, пока не кончится траур, Блисс придется забыть о балах, роскошных нарядах и дорогих украшениях. А по окончании траура он примется подыскивать ей мужа – скорее всего такого же угрюмого старика, как он сам…
Что ж, зато до полуночи Блисс вольна делать что хочет. Она будет танцевать, веселиться, флиртовать с джентльменами и не позволит мрачным мыслям испортить себе праздник!
Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Блисс надела маску, подмигнула молоденькой горничной и выбежала в коридор. Путь ее лежал в покои королевы, где устраивался бал.
Огромный зал был наполнен разряженными придворными. У стен робко теснились простые лондонцы, милостиво допущенные поглазеть на развлечения знати. Нежный запах духов смешивался с вонью немытого тела, шелка и кружева соприкасались с грязной холстиной, блеск рубинов и изумрудов отражался в жадных глазах тех, кто больше всего на свете желал бы прикарманить эти драгоценности.
Зал, ярко освещенный свечами в канделябрах, сиял и переливался всеми цветами радуги: в те времена не только женщины, но и мужчины одевались пестро и вычурно, словно райские птицы.
Кое-кого Блисс узнала даже под масками. Так, король был выше всех в зале; густые темные локоны и раскатистый смех выдавали его с головой. Королева, сухонькая и смуглая, рядом с мужем выглядела совсем малюткой. Бледно-розовое платье, отделанное серебром, шло ей и делало почти красивой; но при дворе не принято было хвалить «эту португалку», и на бедную женщину не обращал внимания никто – даже обожаемый и неверный муж.
Барбара Вилльерс, фаворитка короля, тоже выделялась из толпы. Эта женщина, недавно получившая титул графини Каслмейн, славилась жадностью, мелочностью, сварливым характером – и потрясающей красотой, которую не могла скрыть никакая маска.
Остановившись на пороге, Блисс наблюдала за открывшимся ей зрелищем. От восторга у нее захватило дыхание. «Благослови бог короля! – думала девушка. – Мне предстоит тяжелый год – но, по крайней мере, у меня будет что вспомнить!»
И кто только выдумал эти дурацкие предрассудки! Кто сказал, что в знак печали по умершему нужно непременно одеваться в черное? И почему из-за скорби по отцу Блисс должна отказываться от развлечений? Важно ведь не то, что снаружи, а то, что в сердце!
Граф Барторп, растивший дочь в одиночку, всегда был мягок с ней и ни в чем ей не отказывал. Блисс знала: он на небесах только радуется, видя, что она довольна и счастлива! С этой мыслью девушка смешалась с толпой, твердо решив получить от сегодняшней ночи как можно больше удовольствия.
Не успела Блисс осмотреться, как к ней подлетел высокий изящный блондин в фиолетовом шелковом камзоле. Он не отходил от девушки весь вечер, танцевал с ней, развлекал остроумной болтовней, безбожно льстил ее красоте и то и дело подливал в ее бокал сладкого вина.
Незадолго до полуночи он потянулся к лентам ее маски, но Блисс со смехом схватила его за руку.
– Но ведь уже почти полночь! – возразил незнакомец.
По плечам его вились густые золотистые кудри; голубые глаза, сверкающие сквозь прорези пурпурной бархатной маски, светились откровенным восхищением.
– Красавица моя, – проворковал он, – позвольте мне взглянуть на ваше лицо!
– Откуда же вы знаете, что я красавица? – поддразнила его Блисс. – Ведь меня не видно!
– Догадываюсь по изгибу прелестных губок, – прошептал ей на ухо незнакомец. – Как я хотел бы их поцеловать!
– Значит, вы судите о женской красоте по губам? – спросила Блисс.
– И по блеску прекрасных глаз, – шепнул он в ответ. – Как мечтал бы я, чтобы они зажглись желанием!
– Итак, вы судите о женщине по глазам и губам? – повторила Блисс. В груди ее что-то странно затрепетало.
– И конечно, по фигуре. – Как бы случайно он провел пальцами по белоснежной груди Блисс, выступающей из низкого выреза. – Вы прекрасны, моя дорогая. Как я хочу держать вас в объятиях… ласкать… любить…
Внезапно вспотевшей рукой Блисс сжала веер. Кажется, она узнала этого дерзкого незнакомца. Молодой виконт, недавно унаследовавший титул и успевший, как говорят, обольстить едва ли не всех женщин при дворе. Ходили слухи, что он побывал даже в постели леди Каслмейн! Блисс сама несколько раз встречала его во дворце, и каждый раз с разными дамами. Этот пустоголовый ветреник, эгоистичный и изнеженный, ничем не напоминал того рослого, смуглого, властного незнакомца, что порой являлся Блисс в девичьих грезах, однако тщеславию девушки льстило, что известный ловелас, знающий толк в женской красоте, из всех присутствующих дам выбрал именно ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86