Было ощущение, что он напряженно ждет чего-то, но чего – об этом Шайна не спрашивала. Йен с его проблемами был теперь далек от нее, чужд, неинтересен.
Но теперь ей захотелось понять, что же так беспокоит, так мучает его. Она была уверена, что дело тут не обошлось без Демьена – герцог очень глубоко запустил свои когти в жизнь Йена. Что-то француз устроил на сей раз? Что задумал? Во что втянул ее бесхарактерного мужа? Надо думать, что-то связанное с ней, с Шайной, иначе к чему бы Йену запираться в ее спальне? Итак, он ждет ее там?
Шайна посмотрела на молчаливого, ждущего ее приказаний Йетса.
– Я полагаю, что лучше всего просто пойти и взглянуть, что там происходит, – пожала плечами она.
Оставив Йетса в библиотеке, Шайна поднялась по ступеням и подошла к двери своей спальни. Нажала на ручку, но та не поддалась: замок был заперт. Тогда Шайна принялась стучать в дверь и громко звать Йена.
Ни звука в ответ. За дверью царило гробовое молчание.
В коридоре появился Йетс и с ним один из слуг. Шайна отступила от двери на шаг и коротко приказала им:
– Ломайте!
Слуги навалились на дверь, но та была сделана на совесть и не желала сдаваться. Грохот заполнил весь дом, гулко отдаваясь в пустынных коридорах. Дверь все еще держалась. Еще попытка, еще одна, еще…
С пушечным громом дверь сорвалась с петель и грохнулась в спальню, сбив придвинутый к ней с внутренней стороны небольшой столик. Он разлетелся вдребезги – только брызнули дождем лакированные щепки.
Слуги вошли в спальню первыми. Остановились, нерешительно обернулись к Шайне. Поколебавшись мгновение, она перешагнула порог.
Шайна уже знала, что ждет ее внутри.
Йен лежал навзничь на постели, уставившись в пространство невидящим взглядом. Рот его был приоткрыт, рука безвольно откинута в сторону. На полу рядом с кроватью валялся пустой хрустальный флакон. Золотая крышечка, навинчивающаяся на его горлышко, блестела в складках смятого покрывала.
Шайна вздохнула и отвела глаза. Что заставило Йена совершить этот чудовищный поступок? Что привело его к той черте, за которой жизнь теряет всякий смысл?
– Взгляните! – прервал молчание Йетс.
Шайна обернулась и увидела у него в руках белый лист бумаги. Йетс бросил на записку короткий взгляд и без слов протянул ее Шайне.
Она взяла листок, на котором было несколько неровных торопливых строк, написанных дрожащей рукой.
«Я знаю, что ты хочешь уйти от меня к Демьену де Фонвиллю.
Я не могу жить без тебя».
И все. Ни имени адресата, ни подписи.
Шайна заметила многозначительные взгляды, которыми обменялись слуги. Несомненно, они поверили в то, о чем написал Йен.
«Почему письмо не запечатано и даже не сложено?» – мелькнула мысль в голове Шайны. Выходит, Йен хотел, чтобы его предсмертную записку увидел каждый, вошедший в спальню? Непонятно. И при чем тут Демьен? Она никак не собиралась уходить от Йена к этому французу. И сам Йен прекрасно знал это. Ему было легче умереть, чем пережить ее уход к герцогу? Да, но разве он не был готов уступить Шайну Демьену в обмен на его магические услуги? Тоже непонятно.
Похоже, что Йен хотел после своей смерти устроить грандиозный скандал, уничтожить Шайну своим посмертным посланием, посеять слух, который навсегда отлучит ее от приличного общества, сделает Шайну таким же изгоем, каким сам Йен был всю жизнь.
– Йетс! – подозвала она дворецкого. – Необходимо заняться приготовлениями к похоронам милорда!
– Но это самоубийство, миледи… – осмелился произнести дворецкий.
Он, как и Шайна, прекрасно знал, что по правилам самоубийц хоронят вне церковной ограды, на специально отведенном клочке земли на краю кладбища и не огораживают их могил, чтобы любой прохожий мог попирать прах безумца ногами. И об отпевании самоубийцы не могло даже быть и речи. Уходя самовольно из жизни, эти люди добровольно отрекаются от бога и предают свою душу дьяволу. Вечные адские муки – вот печальный удел этих несчастных.
– Нужно немедленно сообщить графу Деннистону, – распорядилась она. – Если его нет в Лондоне – виконту Лейтону. Расскажите им, что произошло. Спросите у них совета – что нам предпринять.
Йетс поклонился и отправился выполнять поручение. Шайна распорядилась перенести тело Йена в его комнату, а ее вещи – в свободную спальню, предназначенную для гостей. Она не смогла бы заставить себя лечь в постель, на которой покончил с собой ее муж.
Габриель стоял в укромном уголке возле дома Лейтонов на Джермин-стрит. Новость о самоубийстве Йена уже успела разлететься по Лондону. Его предсмертная записка была известна всем – ее обсуждали на каждом углу, в каждой гостиной, в театре, в тавернах…
По распоряжению графа Деннистона тело Йена было перевезено в загородное имение Лейтонов, где его должны были предать земле. Шайну на похороны не пригласили, да она не очень-то и стремилась на них. Та часть ее жизни, что была связана с Йеном, осталась позади – бесповоротно, навсегда.
Итак, Габриель дежурил возле дома Шайны, ожидая – как, впрочем, и все лондонское общество, – что же она предпримет дальше. Он все откладывал и откладывал встречу с нею, хотя накопившиеся вопросы рвались наружу, требовали ответа. Он не верил, не мог поверить, что она была способна довести своего мужа до самоубийства. Хотя разве в свое время она не отправила – бездушно, хладнокровно – самого Габриеля и его людей на суд, на пытки, на казнь? Так что для нее тогда жизнь или смерть еще одного человека?
Габриель насторожился. Из дома вышли слуги с большими дорожными сундуками и принялись грузить их в подъехавшую повозку. Похоже, что Шайна готовится к отъезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100