Не нуждается она ни в чьем сочувствии. А в том, что с нею произошло, она сама себе судья и советчик.
Она обняла кузину за плечи.
– Спасибо, Ребекка. Ты все сделала верно. Ну а теперь пойдем посмотрим на твое сокровище.
Смущенно хихикнув, Ребекка повела Шайну в гостиную, выходившую окнами в сад.
– И не забудь, – поддразнила она Шайну, – что я первая на него положила глаз.
Шайна засмеялась и прошла в гостиную вслед за кузиной. Тетушка Франческа сидела возле камина. Напротив нее, в глубоком кресле, сидел мужчина. Увидев входящих в комнату в сопровождении Йена дам, он учтиво поднялся.
Он стоял на фоне раскрытого окна, против солнца, и поэтому Шайна поначалу рассмотрела только его силуэт. Высокий – очень высокий – мужчина. Стройный, с широкими плечами. Падавшие в комнату лучи солнца играли на сверкающих серебряных пряжках его башмаков. Прямые крепкие ноги в бледно-зеленых шелковых чулках. Темные бриджи. Хорошо скроенный, ладно облегающий фигуру сюртук из легкого коричневого шелка, светло-кремовая рубашка, золотые блестящие пуговицы.
Взглянув наконец ему в лицо, Шайна напряженно замерла.
Собственно говоря, она была готова к этому. Предчувствие закралось ей в душу с той минуты, когда на рассказы Ребекки о необычайной красоте и мужественности ее жениха наложилось его имя – Габриель. Да, это был он, именно он. Но хотя в глубине души Шайна и была готова к этой встрече, сердце ее остановилось, сжалось от неожиданной боли, словно пронзенное стрелой. Жаркая волна окатила Шайну. Комната дрогнула и на какое-то мгновение поплыла перед глазами.
И, похоже, не у нее одной. Лицо Габриеля Сент-Джона – загорелое, мужественное, красивое – напряглось и окаменело, когда он увидел, кто она – кузина его невесты, о которой он так много слышал.
Удар был неожидан и силен, но и сам Габриель был не слаб. Он очень быстро собрался и пришел в себя. Его замешательство длилось считанные секунды и вряд ли было замечено кем-нибудь из присутствующих.
– Мисс Клермонт, – сказал он низким, с придыханием голосом. – Ваша кузина так много говорила мне о вас.
Вежливые, ничего не значащие слова. Но когда Шайна увидела пламя, полыхавшее в его глазах, она сдержала уже готовые сорваться с языка гневные слова. Помедлив немного, она сдержала дыхание и, совладав с нервами, произнесла обычным тоном:
– А мне – о вас, сэр. – Шайна постепенно полностью пришла в себя. – Она рассказала о вас так много, что мне стало казаться, будто мы с вами давным-давно знакомы.
С чувством юмора у Габриеля все было в порядке – он по достоинству оценил двусмысленность фразы, и в глазах его блеснул озорной огонек. Он галантно взял руку Шайны и поднес ее к своим губам. Но, целуя ее, едва-едва коснулся нежной кожи.
Поцеловав руку Шайны, он снизу взглянул ей в лицо.
Зеленые, словно весенняя трава, живые, блестящие глаза. Они умели говорить, эти выразительные, красивые глаза, и Шайна прочитала в них отчаянную решимость. Более того, в них было наслаждение моментом – моментом опасности и риска.
Шайна осторожно отняла свою руку. Его поцелуй – такой легкий, такой невесомый – опалил ее. Шайна не понимала, что с ней происходит. Ее била нервная дрожь. Теперь она точно знала, что роль Габриеля Сент-Джона – джентльмена, хозяина Фокс-Медоу и владельца плантаций – не более чем маска, тонкий слой лака. Пусть он в глазах всех выглядел добропорядочным богатым джентльменом, но для нее он был все тем же, прежним Габриелем Форчуном – пиратом, повесой, игроком и насильником.
Шайна решила, что подождет, не станет пока разоблачать Габриеля. Это всегда успеется.
А пока она молча смотрела на человека, чье лицо так часто мучило ее в последнее время, смотрела в глаза, которые так часто вставали перед ее мысленным взором.
Стояла, смотрела, молчала и не находила слов, чтобы объяснить себе самой свои чувства.
7
Габриель Сент-Джон, достопочтенный хозяин Фокс-Медоу, он же Габриель Форчун, капитан пиратского судна «Золотая Фортуна», стоял возле окна своей комнаты в Монткалме. Его окна так же, как и окна комнаты Шайны, выходили в ухоженный сад. Но взор его рассеянно скользил по аккуратно подстриженным кустам, по цветникам, по зеленым лужайкам, сбегавшим к сверкающей вдали реке. Мысли Габриеля витали далеко отсюда, и их целиком занимала девушка, чей образ так мучил его в последние недели.
Когда она сбежала в ту штормовую ночь из его дома в Фокс-Медоу, он думал, что эта девушка навсегда исчезла из его жизни. Много дней Габриель провел в тревоге, опасаясь, что она попала в руки негодяев, которые сотворят насилие над ней, а может быть, и убьют.
Он не находил покоя в своем прекрасном доме в благодатном цветущем уголке возле Памлико. В этом краю обитало немало индейцев, согнанных со своих исконных земель белыми людьми. Коренные жители забились в глубину лесов и продолжали жить там по своим древним законам, питая ненависть к белым, вырубившим их леса, заполонившим их земли, нарушившим привычный уклад их жизни. Габриелю было страшно подумать, что может ожидать белую девушку, попади она в руки к этим дикарям.
Он пытался ее искать, но безуспешно. Владелец гостиницы неподалеку от Фокс-Медоу не сказал ему ничего. Не появлялись незнакомые люди и на близлежащих плантациях. Ничего. Никаких следов. Девушка словно растворилась в грозовой ночи. Если бы Габриель был суеверным человеком, он, наверное, решил бы, что дело не обошлось без вмешательства духов, без колдовства. И тогда он поверил бы в то, что она либо исчезла с помощью нечистой силы, либо сама была призраком, привидением, порождением тьмы и фантазии, явлением иного мира, посланным для того, чтобы смутить душу Габриеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100