Мысли ранили, возбуждали, они рождали живые и яркие картины минувших дней, минувших событий.
Шайна застыла в напряженной позе и зажмурила глаза. Она даже не заметила, как вышла из комнаты горничная, унося с собой таз с водой.
Перед мысленным взором Шайны вновь вставало лицо Габриеля – красивое, волевое. Она словно вновь чувствовала на своем плече его руку – когда он забирал ее у Ле Корбье в каюте «Черной Жемчужины». Она вспомнила, как они стояли рядом возле пылающего камина в его доме. Со сладким ужасом вспомнила, как приблизилось его лицо, как смотрели на нее его глаза в ту ночь, в каюте «Золотой Фортуны». Снова почувствовала на себе тяжесть его сильного тела и ту боль, когда он вошел в нее.
– Шайна? – вывел ее из забытья голос Йена. Он нерешительно заглядывал в комнату. – Я стучал, но вы не отозвались. Я подумал, что…
Шайна залилась краской. Как хорошо, что люди не умеют читать чужие мысли! Она сгорела бы от стыда, если б доктор смог узнать, о чем она думала, что вспоминала минуту тому назад!
– Я просто задумалась, – объяснила она.
– Я кое-что принес для вас, – сказал Йен, входя в комнату.
В руках у него была большая коробка, перевязанная лентой. Следом за доктором в комнату шла горничная.
– Вы и так сделали для меня слишком много, – заметила Шайна. Ей очень не хотелось быть обязанной слишком многим этому человеку. Но женское любопытство взяло верх, и она подошла к коробке, которую он положил на краешек постели.
– Я раздобыл это у портного в нескольких кварталах отсюда, – пояснил Йен, развязывая шелковую ленту – голубую, с розовыми полосками.
Шайна восхищенно вздохнула, когда горничная вынула из коробки голубое шелковое платье, украшенное на воротнике кремовой лентой, с кружевами на рукавах. Под шелком пенилась воздушная нижняя юбка. На дне коробки лежала пара чудесных расшитых туфелек.
– Но как… Я не верю своим глазам… – изумилась Шайна.
– Платье было сшито на заказ, – пояснил Йен. – Но заказчик не пришел. Портной обрадовался, что на него нашелся покупатель.
Доктор не стал уточнять, что заказчиком был один из богатейших торговцев города и что заказывал он его для своей любовницы. А вернулось платье к портному после того, как тот отправил его по ошибке не по тому адресу: не любовнице, а жене заказчика.
– Прекрасно! – восхитилась Шайна. Конечно, ей не хотелось быть обязанной Йену, но она искренне радовалась тому, что теперь ее дядя увидит перед собой изящную леди, а не бродяжку, которую только что выловили из воды в гавани.
Польщенный реакцией девушки на его подарок, радостный и довольный, Йен вышел из комнаты, а Шайна с помощью горничной принялась надевать свой новый наряд.
Вскоре переодевание было закончено, и Шайна уселась перед зеркалом. Платье сидело прекрасно – разве только рукава слегка широковаты: очевидно, любовница купца была полнее Шайны. Горничная хлопотала вокруг нее с гребнем, укладывая локоны Шайны в прическу, каскадом спадающую вдоль плеч и за спину.
– А что прикажете сделать с этим, мисс? – спросила служанка, указывая на старое платье Шайны, небрежно брошенное на пол.
– Можете выкинуть его, – ответила Шайна. – Видеть его больше не хочу. Никогда!
Горничная забрала старое платье Шайны, ее разбитые, размокшие туфли, нижнюю юбку и тихо удалилась – как раз в тот момент, когда в комнату вернулся Йен.
– К подъезду только что подъехала карета, – сказал он. – Я полагаю, что это ваш дядя, ибо слышал, как кто-то произнес фамилию Клермонт.
Шайна испытала вдруг приступ страха. Хотелось верить, что дядя окажется добрым и славным человеком, но тем не менее она никак не могла совладать со своими нервами.
Она бросила на себя последний взгляд в зеркало. Слава богу, все в порядке. Волосы хорошо уложены, шелковое платье достаточно элегантно, хотя фасон его несколько вызывающ. Она перебросила длинную прядь волос вперед, стараясь прикрыть низкий вырез декольте.
В дверь постучали.
Йен отворил. Появившийся в дверном проеме хозяин гостиницы возвестил громко:
– Лорд Клермонт!
Оторвавшись от зеркала, Шайна сжала пальцами шелк платья, пытаясь унять в них дрожь. Затаив дыхание, она всматривалась в лицо человека, появившегося на пороге.
Артур Клермонт, а ныне – барон Клермонт, внешне мало походил на своего покойного брата. Отец Шайны был высоким, стройным мужчиной. Лорд Артур оказался гораздо ниже ростом, плотным, с широкими плечами и короткой шеей. Он производил впечатление солидного, добропорядочного человека, твердо стоящего на этой грешной земле.
Лицо его было массивным, квадратным, с сильными челюстями и тонкими бровями того же темно-каштанового цвета, что и длинные, до плеч, волосы – такие густые и вьющиеся, что напоминали парик. Одежда его отличалась добротностью и простотой: на ногах – ладно сшитые мягкие сапоги с заправленными в них темными бриджами, сюртук и плащ – коричневые, хорошо скроенные, из дорогой ткани, но без всякой отделки, которой так любят украшать себя жители таких городков, как Йорк.
Пожалуй, только глазами он походил на покойного брата. Они у обоих братьев были совершенно одинаковыми – большими, блестящими, словно голубые сапфиры.
По глазам Шайна и признала своего дядю.
Тот, в свою очередь, внимательно рассматривал стоящую перед ним девушку. Затем положил на край стола треуголку, которую держал в руках, сделал шаг навстречу Шайне и обнял племянницу.
– Наконец-то! – радостно сказал он низким басом. – Когда «Друг» вернулся в порт и мы узнали о том, что случилось…
Он вздохнул и сильнее прижал Шайну к себе.
– Этого не передать словами, моя милая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100