Она не знала, сколько разочарований, сколько мук он перенес, не знала, что ей делать, чем помочь ему. Но она точно знала, что любит его.
Издалека донесся плеск воды. Джиллиан встала, пошла к источнику и притаилась за пальмой.
Ее муж стоял по пояс в теплом источнике и с ожесточением мылся. Его красивое лицо было искажено страданием. Точно так же Джиллиан сама отмывалась несколько часов назад. У нее сжалось сердце: «Я люблю тебя, – думала она. – Позволишь ли ты мне любить тебя, Грэм? Сможешь ли?»
Она повернулась и тенью скользнула обратно в палатку.
Еще нескоро Грэм почувствовал, что достаточно успокоился и можно возвращаться в лагерь. Джиллиан не сказала ни слова и только следила за ним беспокойным взглядом. Он уселся на одеяло. Его била нервная дрожь.
Когда Джиллиан заговорила, голос у нее был вполне обычный:
– А другие воины просто не обращали на тебя внимания или…
Грэм глубоко вздохнул:
– На меня смотрели как на изгоя, как на девчонку. Мне приходилось драться за право называться воином.
– И как же ты заслужил это право?
– Я убил своего мучителя в поединке. Потом я отрезал ему яйца и преподнес их в качестве трофея шейху. – Грэм судорожно втянул воздух, ожидая увидеть в ее глазах осуждение или отвращение. Но ничего подобного.
– И что он сказал?
Он с облегчением перевел дух, но все же оставался напряжен.
– Он рассмеялся. Фарик любил жестокие развлечения. Он приказал посвятить меня в воины.
Грэма отвели в Святилище, где мальчики превращались в мужчин, заставили его принести клятву верности и провели обряд обрезания. Было очень больно. Ему предложили болеутоляющий напиток, но он отказался. Он с радостью приветствовал боль.
Потом он капля за каплей завоевывал уважение к себе. Ему постоянно приходилось доказывать свои боевые качества на деле: он убивал больше других, рисковал больше остальных. Он научился контролировать свои чувства. В конце концов дочь Фейзала вышла замуж за мужчину из племени хамсинов, Грэм последовал за ней и стал хамсином, воином ветра.
– Мне отчаянно хотелось, чтобы ко мне относились как к мужчине, – прошептал он, вспоминая те времена, когда ему приходилось бороться за право называться воином.
– И скольких ты убил в бою?
Он попытался увидеть себя ее глазами: жестокий дикарь.
– Несколько сотен. Я не считал.
– А скольких ты любил?
Вопрос застал Грэма врасплох, он отпрянул. Джиллиан сидела спокойно, даже не моргала.
– Не знаю.
– Но меньше, чем ты убил.
– Да, – согласился он.
– Это от того, что ты не позволял себе любить. Потеряв тех, кого ты любил, ты боялся полюбить вновь. Ты и теперь боишься. Потому что не хочешь новой боли.
У него сжалось сердце при воспоминаниях о том, как кровь текла на песок, подобно воде, о предсмертных криках его родителей, о запахе грязных овечьих шкур, о пристальных взглядах и насмешках…
Ему протянули руку помощи. Он не любил людей, которые его вырастили и воспитали. Или все-таки любил?
Он заботился о своей семье. Он готов был умереть, защищая их, особенно маленького сына Кеннета. Но любовь ли это?
– Время не ждет. Давай собираться. – Грэм встал и повернулся к ней спиной, складывая вещи в дорожную сумку. Она обняла его сзади и прижалась. Он напрягся.
– Я хочу тебя, Грэм. Я не требую от тебя клятв, что твое сердце будет безраздельно принадлежать мне. Давай займемся любовью как муж с женой. Я не требую от тебя ничего больше. Ты мне очень нужен.
Тело среагировало помимо воли. В нем бушевали сильные чувства. Он не имел права любить ее. Нельзя было перекладывать на ее хрупкие плечи весь груз того мрака, который царил в его душе. От этих мыслей возбуждение сразу пропало.
– Скоро ночь, надо выспаться перед дорогой, – сказал он резко. – Иди ложись.
Сам же вышел из шатра проверить верблюдов. Он боялся обернуться и увидеть на ее глазах слезы.
Джиллиан не плакала. Она молча собрала и упаковала посуду. Она не обиделась на него за отказ. Но ей было невыносимо больно видеть страдание в его глазах.
«Грэм, милый, – думала она. – Каждый раз в постели с тобой я чувствую твою страсть, твое желание. Я знаю, что ты мужчина до мозга костей, мой любимый мужчина. Но как мне тебя в этом убедить?»
Она не умела укрощать демонов, живущих в душе. Даже своих собственных. Сможет ли она хоть когда-нибудь достучаться до него?
Той ночью Грэму приснился кошмар. Он проснулся со сдавленным криком. Джиллиан тоже вскочила, дрожа от испуга. Он отвернулся, когда она попыталась его обнять.
Наутро он молча, с тревогой во взгляде, смотрел, как она готовит завтрак. Джиллиан была в отчаянии. Закусив губу, она налила ему его любимый крепкий арабский кофе в крошечную чашечку без ручки. Он не стал его пить. И есть не стал, а она лишь надкусила треугольную лепешку. Она встала и отряхнула руки.
– Если мы хотим добраться до пещеры к ночи, нам надо поторопиться.
Он не пошевелился. Джиллиан ужаснул его вид – Грэм сидел с подтянутыми к груди коленями, с безжизненным остановившимся взглядом.
Решив оставить его одного, она пошла кормить верблюдов. Потрепала Соломона по шее, наблюдая, как он ест сушеные финики. Когда она вернулась в шатер, Грэм сидел, все так же уставившись в песок.
– Мы едем? – спросила она, но ответа не получила.
Остаток дня она изучала карту, на которой была отмечена гробница с сокровищами. Ее охватило отчаяние. Что бы она ни говорила мужу, тот молчал. Он сидел, уставившись в землю, как безмолвная синяя статуя.
Она не знала, что делать. Неужели он думал, что она осуждает его за то, что произошло? Джиллиан присела рядом с мужем и взяла его руки в свои.
– Поговори со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93