Сюзи лежала в постели, над головой ее горел ночник, она читала журнал. Он только сейчас заметил: это ведь его журнал! И еще сразу бросилось в глаза: она и ему постель расстелила!
— Спасибо, Сюзи...
Интересно, какой номер журнала? Не июльский? Там его рассказ.
— Пожалуйста,— отозвалась девушка, не отрываясь от чтения. Обиделась. Так оно и лучше, подумал он, завтра, перед тем
как расстаться, помиримся. А сейчас ее обида очень кстати... Все-таки забавно, если она читает именно его рассказ. И подосадовал: зачем лепят фото авторов, кому нужны наши морды?
— И я, пожалуй, лягу,— сказал вроде бы сам себе. Девушка, не отозвавшись, повернулась к стене. Он достал из
сумки сборник польских детективов, пробежал глазами содержание. «Что сказал покойник?» Интригующе: в самом деле — что может сказать покойник? Прочитаю-ка. Зажег свет над своим изголовьем. Запутанный сюжет, наивное стремление разгадать хитроумие преступника — это так затягивает, что не оторвешься. На свете, подумалось ему, есть два удовольствия: холодное пиво и замысловатый детектив. Вспомнил остроту своего американского брата Сэма Ширака: «Мы тут детективы не читаем — мы живем в детективе». Нет, отнюдь не глупым парнем оказался его американский брат... Уже на первой странице в казино Копенгагена был убит знаменитый гангстер (стало быть, он и есть покойник?). Перед смертью он успел кое-что сказать одной случайной женщине, которую спутал со своей сообщницей. На следующей странице неизвестные в масках похищают женщину, и самолет их держит курс на Бразилию.
...Брат хотел было свозить его на несколько дней в Бразилию — не вышло, визу не дали: там случился очередной правительственный переворот. Бог с ней, с Бразилией,— мы последуем туда на самолете захватывающего детектива...
Пробудился от собственного возгласа. В купе было совсем темно. Машинально потянулся включить свет.
— Вам плохо? — спросила девушка.
— Прости, Сюзи, что я разбудил тебя.
— Да я не спала.
Взглянул на часы: два часа ночи.
— Вы во сне все время бормотали. Один раз даже ругнулись. Непонятно, в чей адрес. Наверно, привиделся дурной сон?
— Прости.
— Теперь я знаю все ваши тайны,— она ехидно улыбнулась и тоже зажгла свет над своим изголовьем.
Потом взяла со стола маленькое овальное зеркальце и стала сосредоточенно глядеться в него, после чего принялась подкрашивать веки.
Ну и диковинная порода! Подкрашивать веки в два часа ночи, лежа в постели? Он запамятовал одно: когда возле женщины мужчина, час суток значения не имеет — ей хочется быть красивой
всегда.
Вдруг увидел на столе еду, прикрытую белой салфеткой,— странно, что не заметил этого до сна.
А девушка вроде бы совсем не замечала его присутствия — о с какой несказанной серьезностью живописала она по собственному лицу, как по полотну. Рафаэль и Модильяни спасовали бы перед этой серьезной одухотворенностью творчества. Да, женщины — истинные художники... Он как-то подумал: а что бы стало, если б у женщин имелся... хвост? В какие только цвета они не перекрашивали бы его, каких только украшений не напридумывали бы для него! Зимой, наверно, его бы укутывали, перевязывали лентами. В автобусах были бы привычными такие фразы: «Уберите свой хвост, граж-данка,— я выхожу на следующей». Или: «Извините, барышня, я отда-вил вам хвост»... Он засмеялся.
— Чему вы смеетесь? — спросила девушка, не прерывая рисования.
— Да просто так, кое-что вспомнилось.
— Не поделитесь?
— Да ерунда все, Сюзи.
— А может быть, вы надо мной смеетесь?
— Что ты такое говоришь, Сюзи! Ты такая красивая...
— Наверно, есть и красивее меня, но...— Сюзи ухмыльнулась,— я что-то ни одной пока не встретила.— И потом с серьезным видом:— Вы меня то на «вы» называете, то на «ты». Видимо, не можете определить моего возраста. Мне скоро двадцать три. Паспорт показать?..
— Ты неприлично молода, Сюзи.
— У меня есть один товарищ, он говорит: мы растем бесцельно.
— Бесцельно?..
— А для чего, по-вашему, живет человек? Чтоб учиться, разъезжать, рожать детей?
Во взоре Варужана Ширакяна мелькнуло удивление, смешанное с подозрительностью: уж больно знакомыми показались ему слова — разве не этими же словами вопрошают молодые герои его повестей?
— Для чего живет человек? — повторил он в раздумье и после небольшой заминки сказал: — Вопрос этот стар, как мир. Разве может быть на него однозначный ответ? Каждый должен сам отыскать его для себя. Через собственный опыт.
В спокойных глазах девушки вдруг вспыхнул вызов к спору:
— Говорите, нет ответа? Тогда зачем пишется столько книг? Для чего нас поучают и поучают — дома, с экрана телевизора, с различных кафедр?
— Ты сама, через собственный опыт должна отыскать свое место в жизни,— до него не доходило, что он цитирует себя, произносит эти слова заученно. А продолжение выглядело вообще беспомощно и вымученно: — Во всех случаях человек рождается для великого.
И тут же стал противен сам себе, показался себе жалким, подумал, что эта желторотая пташка потешается над ним и задает ехидные вопросы с умыслом. А как быть? Сказать, что и сам он терзается тем же и едет в неизвестность с надеждой найти ответ? Сказать, что он недоволен прожитой жизнью настолько, что даже возненавидел собственные книги, в которых все так просто и имеются ответы на все вопросы? Девушка смотрела на него серьезными печальными глазами. Что ее опечалило? Но он заметил во взгляде ее также снисходительность, и это его разозлило. Потом в нем зашумели его герои: и впрямь так проста наша жизнь, что мы сразу получаем ответы на свои вопросы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179