Тигран был тоненький как тростиночка, у Сирака глаза были голубые-голубые, волосы русые. Тиграна и Вардана не вспомнила — виделись-то всего ничего. А вот имя жены Тиграна всплыло в памяти — Вардуи. Как же жен остальных деверей звали?.. Попыталась прочесть на мраморе — буквы плыли. Попыталась напрячь мысль — ничего не вышло. Туман толщиной в семьдесят лет... «Придешь ведь, Вардуи, я в роду теперь самая старшая осталась. И матери Соса скажи. И обеим женам деверей, а то обидятся...» И в ушах вдруг зазвенели голоса деверей, золовок, снох, их ребятишек. «Приходите, с внучатами моими поиграете, телевизор посмотрите...» Забыла, что тем ребятишкам, будь они живы, было бы сейчас за семьдесят... Потом бабушка Нунэ подошла к третьему надгробию, чтобы пригласить старшую свою сноху. «Ашхен-джан, доченька моя невезучая, святая моя невестушка, вставай, погляди только, каким человеком твой сын стал... Но если мой Арменак приедет, ты уж ссоры не затевай, сердце у сына моего надорвано, ты еще больше не надрывай...»
Все двадцать девять одинаковых свечек она зажгла одновременно. Взглянула — штук пять еще горят, вернее, догорают. Поднялась, подошла к первому, второму, третьему надгробию, перецеловала одно за другим все имена. Даже желтую полосу поцеловала, оставшуюся от имени ее сына Арменака. Показалось, что и имена ее в ответ поцеловали. Все, кроме Ширака... Эх, а при жизни-то когда ее Ширак целовал? Подумала и засмущалась, зарделась бабушка Нунэ.
«Пришла, мамаша? — Паренек тут же открыл дверь машины, устроил поудобнее бабушку Нунэ, печку включил.— Сейчас согреешься... Куда тебя довезти?..» — «Кто ты, милый? И кто я тебе?..» — «Если б твой сын мою мать на кладбище встретил, кем бы она ему приходилась?..»
— Куда делась наша общая бабушка? — заходя в комнату Арама, набросился на брата Варужан.— Хочу проститься с ней, а ее нет. Может, она у тети?
Арам, сидя на полу, над чем-то склонился. Оказывается, он сдвинул в сторону ковер и расстелил на полу географическую карту. При виде Варужана вскочил и быстро, даже как-то нервно принялся ее сворачивать.
— Путешествуешь? Ну-ну. По карте удобнее всего: ни визы не требуют, ни в чемоданах не роются. Так ты можешь весь мир объехать... Удобно, дешево и, главное, доступно.
Арам оставил без внимания шуточки двоюродного брата, свернул в конце концов карту, аккуратно уложил ее на шкаф, потом уселся на. диване, подобрав под себя ноги.
— Ты что — язык проглотил?
— Не успел приехать — уезжаешь? Варужан кивнул.
— Пришел, увидел... уехал? Да?
— В твоей речи сплошные точки-тире. Впрочем, да, ты ведь технократ.
— Ладно, буду говорить без точек. День рождения твоей бабушки тебя не касается? Только моего отца касается? Ты бы хоть для проформы у него спросил, что тебе следует делать.
— Именно затем я и пришел. А ни отца твоего, ни бабушки нет дома. Не сообразишь, где бабушка может быть?
— Если одна ушла, значит, на кладбище. Между нами говоря, будет неплохо, если и ты хоть раз в два года удостоишь кладбище своим посещением. Ведь там твоя мать — ты не забыл? — если не считать деда и остальных.
— Ну вот, теперь и ты принялся меня воспитывать! Арам взглянул на него исподлобья. Он любил Варужана.
Арам вроде бы и не слышал вопроса, смотрел на подрагивающее пунцово-красной листвой в окне грушевое дерево. В рамке окна — темно-синий цвет неба и ярко-красный — листвы. Если бы не легкое шевеление ветвей, можно было бы подумать, что за окном полотно Минаса. До того реальной показалась эта фантазия. Но взглянул на Варужана,. и мираж рассеялся. Тот нервно ходил по комнате, и Араму подумалось, что вид у него такой, будто он наглотался горьких таблеток, не запивая, их водой. Почувствовал, что вот-вот разразится неприятный спор, а ведь был настроен на другой лад. Думал рассказать о звонке Энис-бёя, о его возможном приезде. Хотел спросить: что с ним делать, куда сводить, как себя вести?.. После того звонка Арам исколесил весь город: от памятника Давиду Сасунскому махнул в Цицернакаберд, около часа просидел там в саду. Вернулся домой и, запершись в своей комнате, стал опять листать черную тетрадь, а потом разостлал на. полу
карту Мира.
— А я-то думал, бабушка на свиданье отправилась.
— Ты не ошибся. Именно на свиданье. Со своим мужем, с твоей матерью.
Варужан нахмурился—таким холодным, отчужденным он еще не видел Арама. Обычно они вели легкий разговор о том о сем, острили, обсуждали знакомых девиц или звезд эстрады. Что на него наехало?
— У тебя что-нибудь не ладится?
— Давление нормальное, признаков диабета нет, мой проект детского сада вчера утвердили, диссертацию вот-вот закончу, жениться не собираюсь. Пока.
И они опять отчужденно переглянулись.
Что ты знаешь обо мне, птенец желторотый? - подумал Варужан. Бабушкин юбилей для тебя очередная видеокассета. На один день. Посмотришь и забудешь. Неужели мне, чтобы мать свою помнить, надо каждый день на кладбище ходить? Что ты знаешь о размывающих меня подземных водах? Черти свои детские сады, играй в игрушки, расти: когда расквасишь в кровь нос, тогда, может...
Ах, Варужан, как ты радеешь за судьбы человечества в своих книгах, какие умные и высоконравственные советы даешь с экрана новому поколению. Ты — состарившийся футбольный тренер, Варужан: сам не играешь, других учишь. Ты не живешь, а учишь жить, не любишь, учишь любить, не страдаешь, учишь страдать...
— Разве не завтра хоронят Миграна Малумяна?
— Завтра. Хочешь спросить: неужели я не останусь на похороны?
— И спрашивать не хочу. Знаю, что для газеты ты наверняка настрочил душещипательное слово прощания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179