обратись она за советом к кому-нибудь из старейшин, они были бы на стороне Ригантоны. В конце концов, мать уже обещала отдать ее друидам. Променяла ее, как если бы она была одной из тех вещей, которые можно сосчитать и носить.
Единственный сколько-нибудь дельный совет дала ей Махка: «У тебя один выход – убежать, Эпона. В этой жизни надо бороться самой за себя».
Она стояла в сторонке, наблюдая за толпящимися вокруг дома для гостей людьми, время от времени поглядывая на разгневанные лица спутников Кажака, стоящих ближе всего к двери, как вдруг ее озарила мысль. Дикая, даже бредовая, как раз такая, какие всегда приходили Эпоне и какие ни в коем случае нельзя было поверить духу.
Из дома вышла Нематона, и Эпона тут же устремилась к ней.
– Скиф выздоровеет? – спросила она.
Нематона улыбнулась.
– Я думаю, его не убить и топором. В этом Море Травы, о котором он рассказывает, взращиваются сильные люди. Он весь в порезах и ушибах, думаю, у него сломано несколько ребер, но он даже не вздрогнул, когда я перевязывала его, и он говорит, что уже готов ехать. Мы смогли только уговорить его остаться на одну ночь – уж очень он ослаб, – но я подозреваю, что он и его люди уедут завтра на заре. Они все очень торопятся уехать.
«Торопятся уехать, – осенило Эпону. – Но ведь и я тоже тороплюсь уехать».
– Ты видела Кернунноса? – спросила она Нематону.
– Некоторое время он отсутствовал, но сейчас он, кажется, в доме вождя. Ты хочешь его видеть?
– Нет, – твердо произнесла Эпона. – Я никогда не хочу и никогда не захочу его видеть.
Нематона похлопала ее по плечу.
– Меняющий Обличье не нравится тебе? Да, к нему трудно испытывать симпатии, но ты скоро узнаешь, что он очень мудрый и умелый наставник. Когда он закончит обучать тебя всем жреческим тайнам, ты будешь знать гораздо больше любого другого человека, живущего в этом мире. Я почти завидую тебе, Эпона, ведь перед тобой впервые откроется столько тайн.
Бессмысленно спорить с друидами. Они так тесно связаны со всем зримым миром и незримыми силами других миров, что просто не могут понять, что такой, например, девушке, как Эпона, невыносима сама мысль о том, чтобы посвятить всю свою жизнь совершению жреческих обрядов и магии. Друиды убеждены, что их жизнь самая лучшая; в той свободе, которую требует для себя Эпона, они нуждаются так же мало, как скалы – в дожде.
«Свобода, – подумал Эпона с жадностью. Со всей страстью. – Такая свобода, какой наслаждаются эти всадники, что, восседая на прекрасных животных, разъезжают по… как они называют это место?.. по Морю Травы. Вообразить только, Море Травы. Не с плывущими по нему кораблями, а со скачущими конниками и с беспредельным, не замкнутым горными вершинами, горизонтом.
Скифы вернутся в Море Травы, я же должна отправиться в волшебный дом».
– Ты уверена, Нематона, что скифы завтра уезжают?
У Нематоны дрогнули губы.
– Могу тебе поклясться. Я думаю, что Кернуннос, если понадобится, вынесет их на руках из поселка, лишь бы от них избавиться. Не слишком-то он доволен и твоим братом, Эпона. Ты поступишь мудро, если посоветуешь Окелосу какое-то время держаться подальше от Меняющего Обличье.
Нематона направилась к дому, где жили гутуитеры: высокая статная женщина в грубом коричневом, точно сделанном из древесной коры платье. Эпона знала: стоит лишь чуть прищурить глаза, и Нематона тотчас сольется с окружающим селение лесом, ее стройная фигура объединится в одно целое с соснами и папоротниками, со своей всегдашней мягкостью она будет двигаться среди живого зеленого мира, в вечном с ним единении.
Дочь Деревьев.
«А я только Эпона, – с высоко поднятой головой сказала себе девушка. – И навсегда останусь Эпоной».
Она забралась в укромное местечко, откуда могла наблюдать за домом для гостей.
Вернувшись в поселок, Кернуннос узнал, что все произошло совсем не так, как он задумал. Скиф не только выжил после своего ужасного падения, но даже не получил сколько-нибудь серьезного увечья. Кельты были более, чем когда-либо, восхищены его жизнестойкостью; они шушукались между собой о силе и выносливости этих всадников.
Некоторые даже поговаривали:
– Может быть, весь секрет в головах наших врагов. Что, если мы прибьем головы к нашим домам? Что, если мы велим нашим женщинам сшить и для нас такие же штаны? Это превосходная одежда: теплая, удобная как для работы в шахтах, так и для верховой езды. Есть многое, чему мы могли бы научиться у скифов.
Кернуннос был в ярости. Он бушевал в доме вождя, словно холодный северный ветер.
– Мы недооценили этих лошадников, – сказал он Таранису.
– Мы? Разве не ты предложил послать его на охоту? Может быть, он сильнее тебя, Кернуннос?
Меняющий Обличье, скривившись, оскалил зубы.
– Конечно, нет. Но он не должен был остаться в живых после такого падения. Где-то была, верно, допущена ошибка…
– Я никаких ошибок не совершал, – ехидно процедил Таранис. – Я оказал скифам радушный прием. Обменялся с ними дарами. Я даже договорился об очень выгодном торговом обмене. Виновник всех случившихся неприятностей – ты, Кернуннос. Кажак сказал своим людям, что пострадал потому, что против него применили колдовство; вполне понятно, они все очень разгневаны. Они даже могут уехать, не совершив торгового обмена.
– Велика важность. Говорю тебе, от того, как мы поступим, зависит все будущее нашего народа; я уже хорошо это понял. Если мы не искореним влияние, оказанное этими чужеземцами на наших людей, через одно поколение кельтов нельзя будет узнать.
Он говорил пророческим голосом. Глаза гневного жреца были затуманены и полуприкрыты, но на этот раз Таранис был слишком удручен, чтобы испытывать страх перед могуществом друидов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146