– Нужно ли мне переодеваться?
Кер взглянул на девушку и покачал головой:
– Нет, переодеваться не стоит, но вам лучше надеть хороший плащ и какой-нибудь красивый головной убор.
Кер невольно протянул руку к мешку с непрочитанными письмами, но вовремя остановился и снова взглянул на девушку.
– Как странно, дитя мое, что никто из моих шпионов ничего не сообщил о вас. Обычно они ничего не упускают.
Валери была поражена.
– Шпионы? Я ничего не понимаю, сударь. Кер мрачно рассмеялся.
– Неужели вы думаете, что человек может стать министром короля, обладать такой властью и не предпринимать ничего, чтобы знать о происходящем вокруг? К сожалению, необходимо действовать в соответствии с системой, которую используют все желающие занять при дворе определенное положение и умеющие влиять на ход событий. Да, я плачу своим шпионам, и их у меня много. Они умеют хорошо подслушивать, подглядывать, прекрасно умеют выведывать важные сведения и собирать воедино любые детали. Работая королевским казначеем, я имел не менее тридцати четырех че-ловек, которым я платил немалые деньги, чтобы быть в курсе разговоров и намерений двора. Мне противно прибегать к такого рода услугам, но должен удивить вас, мадемуазель: в венах некоторых из них течет лучшая кровь благородных семейств Франции!
Валери отправилась за плащом. Кер ждал ее и продолжал расхаживать по залу. Он обдумывал информацию, которую только что сообщили ему шпионы. Керу было ясно, что успех французской армии не поставил точку на замыслах его врагов.
При дворе шла волна слухов. Болтали, что Ферран де Кор-дюль готовил яды и прибегал к колдовству, чтобы ликвидировать всех врагов Кера, включая самого короля! Говорили даже, что де Кордюль смог сделать кое-что еще, а именно: изготовил копию печати короля, с помощью которой Жак Кер мог издавать приказы и делать заявления. О них ничего не было известно королю, он не давал своего согласия на это. Большинство распространявшихся слухов были абсурдными и глупыми, но их расплодилось так много, что они так или иначе действовали на короля.
Кер остановился и потряс головой, как бы желая освободить ее от неприятных сведений. «Почему меня это волнует? – спросил он себя. – Пусть продолжают болтать! Король меня очень ценит, и на него не действуют злобные и глупые разговоры».
2
У дома, где умирала Агнес Сорель, по колено в снегу стояли бедные крестьяне. Один из них обратился к Жаку Керу:
– Сударь, скажите нам, как дела у этой великой дамы? Кер помогал Валери выйти из кареты.
– Дела у нее плохи, – ответил Кер. Крестьянин перекрестился.
– Это очень плохо, – пробормотал он. – Плохо для всех французских бедняков. Она была нашим другом.
Дом был мрачным – из темно-серого камня, его украшали лишь резные арки над входом. Часовня составляла основание низкой круглой башни с покатой крышей и небольшими, беспорядочно разбросанными крохотными оконцами.
Когда они подошли ко входу, Валери, посмотрев на Жака Кера, взволнованно шепнула:
– Сударь, я так боюсь, что у меня дрожат коленки. В доме их встретил слуга и прижал палец к губам:
– Тихо, господа.
– Мадам стало хуже?
Слуга чуть не разрыдался и только кивнул.
Он повел гостей к госпоже. На верху каменной лестницы Кер увидел молодую женщину. В помещении царил полумрак, и он смог различить лишь ее напряженный взгляд и нос с горбинкой. Кер решил, что женщину наняли для ухода за малышкой. Жанна де Вандом разглядывала Валери, удивленно выпучив глаза.
«Наверное, она уловила сходство», – решил Кер.
Слуга вернулся. По его лицу текли слезы.
– Госпожа вас примет, – сказал он, вытирая слезы рукавом. – У нее такой слабый голос, что я с трудом разобрал слова. Сударь, ее старая собака начала выть. А это верный признак…
Слуга повел их к двери, расположенной справа от зала. Они попали в темную комнату. Кер шел очень осторожно, вытянув перед собой руки. Воздух был настолько застоявшимся, что у него перехватило горло. При свете одной свечки, горевшей в дальнем конце комнаты, он разглядел небольшую решетку в стене.
Из-за решетки послышался голос:
– Жак Кер, в каком ужасном состоянии я нахожусь! Кер подошел поближе. Сердце у него колотилось, и он с трудом произносил слова:
– Дорогая госпожа Агнес, я все время помнил о ваших страданиях.
– Жак Кер, мне уже недолго осталось страдать. Несколько дней, а может… и часов… У меня мало времени, чтобы раскаяться и уйти с миром.
Мадам Агнес под спину подложили подушки, она теперь полусидела и могла видеть Кера. Он не видел ее. Он мог разглядеть только очертания головы за решеткой.
– Моя дорогая госпожа, вам не в чем раскаиваться, – сказал Кер. – Я надеялся, что сегодня вам станет легче. Может, вы себя плохо чувствуете, потому что лежите здесь в темноте и духоте? Вам необходим свежий воздух и свет. Мне бы хотелось широко распахнуть эти ставни!
Агнес Сорель помолчала, а потом глубоко вздохнула.
– Позвольте мне последнее тщеславие. Хочу, чтобы меня помнили прежней, а не такой, какой я стала теперь. Мне не хочется, чтобы меня кто-то сейчас видел. Я… так сильно изменилась! От меня остались кожа да кости. А прежде у меня была такая хорошая фигура! – Она заговорила громче. – Моя душа оказалась в проклятом больном теле! Оно не может быть моим! Я всегда хорошо себя чувствовала, и люди любовались мной. Моя жизнь напоминала чудный сон. Кожи моей касались шелка, и меня ласково грело солнце в саду. Все смотрели на меня и улыбались. Жак Кер, почему даже самые прекрасные сны должны кончаться подобным образом? В страдании и уродстве?
– Вы должны верить, милая госпожа, – серьезно заметил Кер, – что все, кто вами восхищался и любил, всегда будут помнить вас молодой и прелестной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163