Старик с трудом выпрямился, и его глаза оказались на уровне глаз визитера. Ему не нравился служащий из Версаля, который находился в Монреале уже две недели. Визитер предпочел остановиться в семинарии, а не в гостинице городка. Можно было заметить, в его манерах сквозила неприязнь.
— Доброе утро, мсье де Марья, — он вспомнил, что говорилось о миссии этого человека в Монреале, и нахмурился. — Да, здесь был Шарль ле Мойн, он только что нас покинул.
— Плохо, — посланник Версаля потер пальцем горбинку носа, — мне необходимо увидеть богатого и влиятельного хозяина Лонгея. Я оставил его… на закуску…
Он захохотал, все лицо у него собралось в морщины.
— Можно даже сказать, что я его оставил… на десерт.
Конечно, деятельность представителя секретариата короля не могла остаться незамеченной в таком месте, как Монреаль. Всем было известно, что Жозеф де Марья вел долгие переговоры со многими городскими купцами, связанными с торговлей мехами. Он обошел меховые лавки и магазинчики, заглядывал в расчетные пункты, разговаривал с капитанами речных судов и даже с матросами. Он был постоянно занят расследованием того, как идут дела.
Настоятелю было все это известно, и он с трудом проявил вежливость к назойливому гостю. Он оглядел плотного де Марью и заметил, что гость, который обычно прекрасно одевался, в это утро превзошел самого себя, особенно это касалось пуговиц. Во Франции люди давно начали применять пуговицы, чтобы застегивать одежду, и наконец эта новинка появилась в отдаленных колониях. Де Марья нацепил на себя столько пуговиц, что казался ими покрыт, как чешуей. Пуговицы были разной формы и расцветок. Они сразу бросались в глаза и, казалось, говорили: «Мы можем вам показаться вызывающими и абсурдными, но в нас присутствует здравое зерно». Пуговицы господина де Марьи были флорентийского дизайна и очень яркие.
Старик попытался их пересчитать, но когда дошел до тридцати, махнул рукой. Он перевел взгляд на сюртук де Марьи из дорогого левантийского сукна с красивой вышивкой.
Он взглянул на топорщащиеся сзади фалды и подумал про себя: «Неужели он использует китовый ус, как это делают женщины в корсетах, Господи, куда мы идем?!»
— Боюсь, что вам не удастся сегодня повидать ле Мойна, — помолчав, сказал настоятель. — Он днем отправляется в Лонгей, а до этого времени будет занят.
— Прекрасно, я поеду вместе с ним. Возможно, у реки будет легче перенести ужасную жару. Надеюсь, — в острых черных глазах можно было прочитать страх, — что нет никакой опасности нападения индейцев?
— Нет, мсье де Марья, — у настоятеля было спокойное лицо, но про себя он смеялся. — Со стороны индейцев не грозит никакой опасности. В любом случае замок в Лонгее хорошо укреплен. Там высокие крепкие стены и башни. Вам там будет безопаснее, чем в Монреале.
Шарль ле Мойн спросил дорогу у дружелюбного монаха у ворот. Он сразу получил подробный ответ, из чего сделал заключение, что все следят за молодой вдовой.
— Идите до лавки аптекаря, — монах говорил с ним на простонародном языке, потому что этому ордену приходилось постоянно работать с простыми людьми. — Лавочка находится на рю Нотр Дам, дама снимает комнату над лавочкой.
Ле Мойн отправился по узкой улочке. Он держал в руках шляпу и время от времени обмахивался ею вместо веера. Жара была просто нестерпимой, и он подумал, что ему придется долго шагать, чтобы прийти к дому вдовы. На улице ни ветерка, хотя впереди виднелась река. Народ почтительно приветствовал хозяина Лонгея.
Когда он открыл дверь лавки, там зазвонил колокольчик, и хозяин лавки вышел из задней комнаты. Ле Мойн объяснил ему, что требуется, аптекарь показал ему на заднюю дверь и сказал:
— Месье, вам сюда.
Над головой слышались легкие шаги.
Глава великого семейства ле Мойн, самый богатый человек, которого уважали и по поводу которого больше всего сплетничали в Новой Франции, начал карабкаться по шаткой лестнице. Он постучал и услышал ответ:
— Войдите!
Давние поселенцы Новой Франции сказали бы ему:
— Открыто!
Он открыл дверь и увидел молодую женщину в домашнем наряде ярко-оранжевого цвета, на голове у нее была косынка того же оттенка. В руках у женщины была метла.
— Доброе утро, мсье, — сказала женщина, но в ее приветствии прозвучал вопрос.
Шарль ле Мойн был поражен ее привлекательностью. У нее были большие карие глаза, носик был чудесной формы и слегка вздернут, губки пухлые и яркие. Она казалась настоящей парижанкой. Домашний облегающий халатик выглядел нарядным, хотя при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что он изрядно поношен. Засученные рукава позволяли видеть прекрасное кружево ночной рубашки, а домашние туфельки, очевидно, были когда-то весьма красивыми.
— Извините меня за то, что я появился у вас так рано, — поклонившись, заявил господин ле Мойн. — Но, к сожалению, мне нужно срочно покинуть Монреаль, поэтому я так поспешил вас навестить.
— Я вас прощаю, мсье ле Мойн, — сказала молодая женщина. Он был явно поражен тем, что она его знает.
— Я вас ждала. Вы не войдете ко мне?
Ле Мойн вошел в комнату, продолжая разглядывать женщину. Она была высокой и стройной и держалась весьма достойно. «Она не кокотка, — подумал ле Мойн, — она — настоящая леди».
— Прошу вас, садитесь. У меня, правда, только один стул, поэтому я присяду на кровать. Мсье, вы, наверное, явились, чтобы поговорить о своем брате?
— Да, — ле Мойн утвердительно кивнул головой. Ему понравилась ее прямота, — Жан-Батист вас навещал, и мне кажется, что он вами… увлекся.
Девушка с достоинством произнесла:
— Он оказал мне честь тем, что влюбился в меня и попросил моей руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144