Он старательно отводил от девушки глаза.
— Как прикажешь понимать твое странное поведение? — потребовал ответа де Марья.
— Мсье, его превосходительство приказал мне закончить строительство дома до того, как прибудет… мадам. Последние два дня я работал без перерыва. Сегодня днем я закончил отделывать стены, и мы даже внесли сюда кое-какую мебель, и я… я решил, что мне не мешает немного отдохнуть. Я хотел поспать всего час, но потом как провалился. Прошу вас, простите меня, мсье.
Жених поглаживал острые кончики усов. Казалось, он наслаждается возникшей ситуацией.
— Меня не волнует, что ты тут заснул. Но скажи на милость, почему ты называешь мою жену по имени, если только это не является странным колониальным обычаем, о котором я ничего не знаю, — он неожиданно громко хлопнул себя по ляжке. — Понял, понял! Ты тот самый неграмотный парень, о котором мне рассказывали! Преданный обожатель и молчаливый поклонник, который остаетсыя на задворках, подобному Якову, ожидавшему платы семь лет. Я наслышан о тебе от мсье Бенуа из Монреаля.
— Мы с Филиппом старые друзья, — заявила Фелисите. — Мы вместе росли в Лонгее.
Но де Марья даже не взглянул в ее сторону.
— Прелестная идиллия! Правда, мистер Филипп, что вы влюблены в мою жену?
Филипп ничего не сказал. За него ответила Фелисите.
— Это правда, мсье.
— Ха! Возможно, мне повезло, что я приказал нас сразу поженить. Но сейчас я нахожу старого поклонника моей жены, спящего на полу нашей брачной комнаты! — он перестал шутить. — Мадам, вы были влюблены в этого деревенского уха-жора?
— Да, мсье, — не колеблясь проговорила Фелисите.
Он не ожидал подобного откровения и уставился на жену.
— Ничего себе признание! — наконец воскликнул де Марья. — Странные вещи тут происходят. Вполне естественно, когда молоденькие девушки влюбляются, а потом изменяют своим поклонникам. Это ничего не значит. Но я не могу себе представить, что моя жена могла так низко пасть, влюбившись в этого…
Фелисите лихорадочно рассуждала: «Что ему ответить, если он спросит меня, как я сейчас отношусь к Филиппу? Смогу ли я не кривить душой?»
Но Август де Марья не задал ей такого вопроса, а продолжал ворчать.
— Хочу предупредить тебя, плотник, держись от нее подальше. Если ты и впредь собираешься спать не в своей постели, то пусть это будет в домах других людей. Что касается вас, мадам… Я посоветовал бы вам забыть прошлое. Вы никогда больше не должны с ним разговаривать.
— Мсье, я его еще не поблагодарила за то, что он так сильно старался, чтобы побыстрее закончить дом, — Фелисите улыбнулась Филиппу. — А также за прежнюю доброту. Прошел почти год с нашей последней встречи в Канаде, и мне надо сказать ему многое. — Фелисите подошла к Филиппу и коснулась его руки: — Пойдем, я провожу тебя до калитки.
Де Марья нахмурился, но не сделал попытки остановить их. «Видимо, моя жена — весьма решительная дама», — подумал он.
В спальне стояло мало мебели. Кровать кипарисового дерева слуга застелил бельем, принесенным мадам Готье. Надо добавить, она была неновой и очень простой. В комнате также стоял комод из американского лавра и один стул вишневого дерева. На полу лежал скромный ковер из собачьих шкур.
Мсье де Марья вошел в комнату вслед за женой и запер за собой дверь.
— Вы должны поблагодарить меня за терпение и такт, — заявил он, кладя ключ в карман жилета. — Я позволил вам попрощаться с вашим ухажором и даже не спросил, испытываете ли вы к нему прежние чувства. — Он подошел к кровати и криво усмехнулся. — Душа моя, нам снова придется прибегнуть к нашему воображению. Это ужасное сооружение не что иное, как роскошное ложе с атласными покрывалами и позолоченным гербом. — Он передернул плечами. — Я боюсь, что этот матрас набит испанским мхом.
Фелисите запаниковала, услышав звук запираемого замка. «Он запер меня от воспоминаний, — подумала девушка. — От всех, кого я люблю».
Она выглянула из окна, как птичка, запертая в клетку, и подумала о том, можно ли выломать раму, чтобы выбраться отсюда.
Фелисите ничего не ответила жениху, и он с любопытством взглянул на нее.
— Вы испуганы? — сказал он, а затем пронзительно захохотал. — Моя малышка-невеста — девственница, и она дрожит от страха! Вы напоминаете мне глупого гусенка или кролика, который боится волка. Мадам, вам придется привыкнуть к мужу, съевшему много маленьких крольчат!
Он продолжил бы этот разговор, но его прервал громкий гул голосов. Кто-то стучал палками по кастрюлькам и дудел в дудки. Они прислушались. Раздался барабанный бой, и вся эта шумная ватага приблизилась к дому.
Де Марья нахмурился.
— Что это такое?
— Один из наших странных колониальных обычаев, — ответила Фелисите. — Это — шаривари, или кошачий концерт для новобрачных на тазах и горшках.
— Шаривари? Вы хотите сказать, что они собираются сыграть для нас серенаду? Но какой в этом смысл? В нашем браке нет ничего необычного.
— В Новой Франции, мсье, шаривари показывает отношение к новобрачным и служит проявлением доброй воли. Народ здесь — очень дружелюбный, и они никому не желают сделать что-то неприятное. — Девушка помолчала, потому что ей было трудно говорить о них как о супружеской чете. — Возможно, мсье, это первая свадьба в Новом Орлеане, и люди считают, что такое событие надо отметить.
Толпа уже добралась до калитки и направилась к дому. Люди несли с собой факелы, а потом сложили высокую пирамиду из веток кустарника на пороге и разожгли огромный костер. Стало светло, как днем. Глядя из окна, Фелисите решила, что тут собрался весь город, чтобы приветствовать их. Сотни мужчин и женщин пели и смеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144