И не шутки это кто-то ж должен дать их фюреру по морде...
Шофер снова неожиданно сказал то, о чем думал, в чем был убежден и Олекса:
- На это способны только русские... Тебе куда?
- К парламенту, если не затруднит.
- Депутат? - недоверчиво спросил шофер.
- Он самый.
- От коммунистов?
- От них.
- Тогда понятно.
Грузовик притормозил неподалеку от парламента.
- Дальше не пустят. - Парень пожал Олексе руку.
- Дойду...
Он добился на этом заседании слова. Поднялся на трибуну и гневно бросил в зал:
- Фашисты и их прихвостни, платная агентура и предатели народа действуют уже почти открыто. Цель их ясна - коричневое господство над Европой, а потом и над миром. Разве можно не видеть этого? Разве можно не замечать больше грозу над нашими народами? Гитлер, этот кровавый мясник, не сегодня завтра двинет свои полчища против Чехословакии... Только вместе с великим Советским Союзом мы сможем отбить агрессию фашизма... Наш лозунг, призыв каждого честного человека - за мир и хлеб, против угрозы войны и фашизма!
Под аплодисменты одних, свист и улюлюканье других Олекса покинул трибуну. Во время перерыва к нему подошел Фучик.
- В честь блестящей речи приглашаю депутата товарища Олексу в рабочую пивную "Под звездой". Бывал там?
- Нет.
- Тогда тем более надо пойти.
Пивная находилась в старом подвале и была из разряда тех, в которых проводит вечера рабочий люд. Юлиус и Олекса расположились за угловым столиком, отсюда хорошо просматривался весь зал, невысокие подмостки сцена. Вскоре началась развлекательная программа - артисты, по всему было видно, - самодеятельные, из рабочих клубов. Певица и небольшой оркестр исполнили несколько народных песен. Был еще жонглер с булавами.
- Ты понимаешь, - горячился Олекса, - такая меня злость взяла, когда увидел, как они в открытую, не таясь, суют прохожим фашистскую погань, кастетами торгуют. Может, и оружие у них найдется, если поискать?
- Вполне вероятно, - согласился Фучик. - Наглеют фашистские прихвостни с каждым днем. Глинковцы уже примериваются, как пройдут маршем по Праге... Смотри на сцену, - вдруг сказал он.
На сцену выскочил актер, удивительно точно загримированный под Гитлера. Такая же липкая прядь упала на глаз, блуждающий взгляд, суматошные движения... Он носился по подмосткам, словно бешеный: вскидывал руку в фашистском приветствии, немо открывал узкогубый рот - произносил "речь", приплясывал в экстазе.
- Ух ты... - удивился Олекса.
- Полиция уже трижды штрафовала владельца пивной за этот номер.
"Гитлер" в припадке бешенства большим мясницким ножом кромсал карту Европы. И вдруг он увидел в зале хрупкую, тоненькую девушку, поманил ее пальцем. Девушка с веночком простеньких цветов на голове испуганно попятилась, попыталась укрыться в глубине зала. "Гитлер" выкрикнул что-то хриплое, угрожающее, и тогда она поднялась на сцену, начала танцевать какой-то свой танец, медленный и грустный, то приближаясь к "Гитлеру", то отдаляясь от него. Она боялась, ее сковывал ужас.
- Кто она? - шепотом спросил Олекса.
- Не знаю... - ответил Юлиус, - может, Судьба, может, История. Или просто: "Гитлер и жизнь"... Смотри...
"Гитлер" все больше выходил из себя, злобно плевался слюной, челка совсем закрыла глаз, а девушка печальным танцем о чем-то его умоляла, наверное, о пощаде и милосердии.
Бесноватый настиг ее, сорвал веночек, бросил на ее волосы терновый венец, ей удалось ускользнуть, и он снова погнался за нею, рассекая воздух ножом. Жадно и цепко рвал он на девушке одежду, и танец девушки уже напоминал агонию обесиленного, вконец загнанного человека. И вот уже руки у нее связаны колючей проволокой, свет стал красным, потом багровым, с потолка спустилась веревочная петля, и "Гитлер" набросил ее на шею девушке, толкнул ее на пол и наступил сапогом на поверженную.
- Такое может случиться и с нашей Прагой, - произнес мужской голос где-то там, в глубине сцены.
Аплодисментов не было. Были угрюмые лица рабочих, тревога и боль.
Олекса и Юлиус долго гуляли в тот вечер по Праге, поднялись к Вацлавской площади.
- Кажется, мы приблизились к финалу, - сказал Юлиус.
- Да, развязка наступит не сегодня завтра, - согласился Олекса. И напомнил: - У меня через два часа поезд.
- Я не смогу тебя проводить. Время тревожное, должен быть в ЦК...
- Не обижусь, - ответил Олекса. - Только вот что: давай попрощаемся, побратим мой дорогой. На всякий случай...
Они обнялись. Было поздно - выключилось вечернее освещение Вацлавской площади. Она внезапно погрузилась в темень...
"Пришел тот час, о котором мы говорили на протяжении
многих лет".
15 марта 1939 года где-то после полуночи Густа и Юлиус подъехали на такси к своему дому. Одеты они были немного торжественно. Густа держала в руках гвоздики.
Они поднялись по лестнице, вошли в квартиру.
- Как это хорошо, - сказал Юлиус, снимая галстук и пиджак, - что в Советском Союзе так чтят память о поэтах своих народов. Подумать только: над всем миром нависла опасность, а в советском посольстве - прием в связи со 125-летием со дня рождения Тараса Шевченко.
- Мне кажется, - ответила Густа, - что мужественные стихи Шевченко как-то созвучны нашему грозному времени.
- В этом - сила гения, - поддержал ее Юлиус. Он подошел к ламповому приемнику, включил его. Медленно накаливались лампы...
- Сейчас четыре, - сказала Густа, посмотрев на часы. - А Прага начинает вещание в шесть, так что...
Договорить она не успела. Неожиданно зазвучали пражские позывные мелодия из "Вышеграда" Сметаны.
Встревоженные, они оба подошли к приемнику. Диктор начал читать правительственное сообщение:
- Сегодня, 15 марта 1939 года, войска рейха перейдут границу Чехословакии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23