- Не надо делать этого, - спокойно предупредил Омар. - Я пришел поговорить.
* * *
После звонка майора телефон какое-то время молчал, и Коновалов, опасливо косясь на аппарат, выпил стакан коньяку, закусил пирожком и налил себе еще.
Приятное тепло, разлившись по телу, несколько успокоило капитана. Он добавил. Стало и вовсе хорошо. Жуя пирожок, Вася подумал, что "французского пойла" осталось меньше полбутылки, а следовательно, на четверых мужиков это ни то ни се.
Коновалов безжалостно прикончил коньяк и, доев кусок пирога, позаботился об уничтожении следов своего пиршества. Он ещё раз с опаской посмотрел на жабу-телефон и подивился: молчит, гад! Василий поднял трубку - гудок есть.
Странно. Он все ещё надеялся, что позвонит Омар, но вместе с тем понимал, что этого не произойдет. Если компаньон поперся на виллу к Ганджиеву сводить счеты, то Омар в беде. Теперь уже не приходилось гадать, там или нет Жанна Голубева, Ревякин с дедовым "наганом" и "Морская соль", надо было отправляться в гости к дяде Сиявушу для жесткой беседы.
"А если его там нет? - спросил себя капитан. - Нас набирается четверо: один старик, один мальчишка, один контуженый ветеран, отец четверых детей, и я... Хорошенькая компания. Сколько народу у Ганджиева? Сколько бы ни было, получается по четыре-пять рыл на брата. Не хило..."
Что делать? Звонить Михееву? Можно, конечно, тем более выяснилось, что микроавтобус "РАФ" числился на балансе одной из фирм, принадлежащих все тому же Ганджиеву. Правда, оформлены они были на подставных лиц. Но доказать-то можно?..
Ну и что? Вася понимал, что кто-то, причем из милицейского и даже, возможно, фээсбэшного руководства стучит Ганджиеву. Не исключено, что и Хмельницкий. Если так, то никто не отправит опергруппу, возглавляемую Михеевым, на виллу - другой район, сообщат коллегам, но сначала позвонят самому подозреваемому. А за это время выловят Омарика внизу по течению через недельку-другую. Если вообще найдут...
* * *
- Неужели ты действительно считаешь, что можешь просто взять и уйти отсюда после того, что ты мне сказал, и после того, что тебе сказал я? - спросил Сиявуш Мамедович, глядя на Омара с нескрываемым сожалением.
- Если я сумел беспрепятственно войти сюда, то я и уйду отсюда, господин Ганджиев, уйду, но вернусь, чтобы сделать то, что должен, - ответил Маркиз, спокойно глядя ему в глаза.
В его словах сквозила вполне обоснованная уверенность. Шестеро вооруженных охранников, пытавшихся помешать ему проникнуть в кабинет бывшего шефа, остались лежать на полу. Остальные просто не успели вмешаться, так стремителен оказался натиск их бывшего коллеги. Ганджиев отлично понимал, что Маркиз вполне мог позаимствовать оружие у любого из стражей, и тогда ему, хозяину города, пришлось бы несладко.
Несколько секунд они смотрели друг на друга - старик, положивший руки на массивную столешницу, и стоявший перед ним бывший охранник, пригретый и обласканный сын покойного друга. Ганджиев отвел глаза.
Маркиз тоже посмотрел в сторону, и его взгляд остановился на висевшей на стене вырезанной из дерева картине, изображавшей весьма популярного христианского мученика - пронзенного стрелами святого Себастьяна. Омар пригляделся и увидел, что стрелы на этой картине Heдеревянные, а металлические и очень похожие на сильно уменьшенные копии настоящих стрел.
Деревянные мышцы в тех местах, в которых утонули наконечники этих крошечных стрелок, вздулись бугорками. Маркиз не был знатоком такого рода произведений искусства, но в этой работе чувствовалось, что любая деталь, связанная с физической болью, испытываемой изображенным на нем человеком, выписана с какой-то особенной любовью.
Маркиз не видел раньше этой картины. Скорее всего святой Себастьян - новый шедевр палача: не мог Омар её просто не заметить. Он как зачарованный не сводил глаз с мастерски изображенной фигурки мученика, страдания которого, казалось, ощущал физически.
В его голове вдруг, как на кинопленке, стала прокручиваться только что произошедшая сцена.
- Да, я отдал приказ убить твоего брата, но он должен был понимать, что у него за работа.
Многие люди вынуждены тяжело трудиться, чтобы только на старости лет получить то, что он получал легко уже молодым. А Прохоров... когда чемпион так ломается из-за женщины... Думаю, я избавил его от лишних мучений. Он перестал быть человеком, спился, превратившись в животное.
Артур? От него требовалось только одно: когда случились неприятности - а они могут случиться в нашем деле, - молчать! Неприятности - это обратная сторона той сладкой жизни, которую вел твой брат, это горькая пилюля, которую мужчина должен проглотить не поморщившись, какой бы отвратительной на вкус она ни оказалась... Есть законы, не те, которые легко обходят адвокаты, а те, которые нигде не записаны. Нигде. Тем не менее невыполнение их неизбежно ведет к краху того, кто их однажды принял.
Я был другом твоего отца многие годы. Самые лучшие годы в моей жизни! Сейчас я уже стар, моя жизнь прожита, но я не хотел бы окончить её за тюремной решеткой...
Твой брат поставил под удар жизнь и свободу хороших людей, которые, не щадя себя, трудились, чтобы прокормить свои семьи. Мне пришлось остановить его... Я наказал человека, который убил твоего отца. Большего я уже не мог сделать для Марата. Ты также прекрасно знаешь, что, если бы ты не вернулся из Афганистана, твоей матери до конца жизни не пришлось бы ни в чем нуждаться. Ты вернулся, и я взял тебя на работу. Ты был одним из лучших, но ты прокололся. А я опять дал тебе шанс...
- Да, - прервал Омар монолог своего бывшего босса, - это был мой шанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106